"Когда ты вернешься"-1

[Хана Акино]

Автор: Хана Акино
Название: "Когда Ты Вернешься"
Фэндом: X-Japan (Yoshiki/hide)
Жанр: мистика, яой


От автора: этот фанфик - своего рода мечта. Я уже давно задумала написать нечто подобное и вот, наконец, моя мечта сбылась. Мне ужасно хотелось поэкспериментировать и поместить своих любимых япошечек в среду холодных, мрачных кельтских легенд и преданий. В общем, не знаю, как получилось. Получилась этакая сказка. Кто-то, конечно, скажет, что это полный бред: как так - японцы и кельты в одном котле? Но ведь на то он и эксперимент! ^^




КОГДА ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ

Twilight Fairy-Tale






Глава 1

"I Can't Live Without..."


Никогда не думал,
Никогда не представлял,
Что однажды придется
Сказать - до свидания, прощай...
Чуть колеблется пламя от моих беззвучных слов:
Я не могу жить... Я не могу жить...
Я не могу жить без тебя в этой темноте.

Yoshiki, "Unnamed Song"



Сумерки.
Белая тишина окутала море. Туман был настолько густой, что казалось, к нему можно прикоснуться рукой. Где-то далеко-далеко, у берега, кричали чайки, и волны с глухим рокотом разбивались о высокие скалы. Но здесь не было ни звука: ни плеска, ни голосов, ни даже шепота или вздоха. Тишина.
Развернув белые крылья-паруса, бесшумно летел по морю корабль. Холодные волны пенились за его кормой, но ни единой души не было на нем не видно, не слышно. И если бы кто-то заметил его со своей лодки или катера, то решил бы, что это просто сон.
Морю, наверное, тоже снятся сны.
А вода была волшебно-прозрачной. И там, на морском дне, цвели удивительные сады, и тянулись ввысь деревья с золотыми листьями и серебряными плодами. Их ветви цеплялись за дно корабля, приглашая, уговаривая... Но впереди, сквозь толщу тумана сияла с берега звезда-маяк. И белый корабль летел к ней, надеясь и мечтая...
Или это тоже был только сон?
Но чем ближе подходил корабль к берегу, тем темнее становилось небо. Ветер рвал паруса, сердито вздыхало море, бросая хрупкий кораблик с волны на волну. Отгоняя его от берега. Все меньше и меньше становилась звездочка-маяк, все дальше и дальше от мечты.
И вновь - кругом лишь тишина и море, и туман.
А морю снился белый корабль, бесшумно летящий на белых парусах.
А кораблю снилась серебряная звезда, сквозь туман и сумерки зовущая его к родным берегам.
Или, все же, это был не сон?


***


Уже который день шел дождь - осенняя, холодная морось, и мир тосковал под тяжело нависшим над ним свинцово-серым небом. Последние, чудом выжившие цветы, устало поникли среди грязно-желтой травы. Блеклые листья слетали с полуголых ветвей в лужи, тревожа на миг отражения скучных и пасмурных облаков. Звери попрятались, птицы исчезли, превратившись в призрачные воспоминания - так же, как солнце, тепло, яркая зелень. Их погребли под собой ворохи сухой листвы, и они медленно гнили, оставляя после себя чувство безысходности.
Даже люди, где-то там далеко, на других берегах, бродили сонные и отупевшие от промозглой сырости. Ели-ели перебирали ногами, словно еще к чему-то стремились, на что-то надеялись, - как будто было на что! - а сами и не замечали, что уже давно перестали быть человеками, обратившись в некрасивых кукол, набитых перегнившей листвой и травой.
Ночью на острове поднялся сильный ветер. Он подбрасывал в воздух ворохи листьев, гнул деревья, и те стонали в ответ, стучались в окна. Укрывшись с головой толстым, теплым одеялом, можно было лишь посочувствовать тому, кого угораздило оказаться в такую ночь на улице. Посочувствовать и повыше натянуть одеяло.
Но к утру ветер стих, слегка распинав облака, и кое-где в разрывах туч, наконец, засияли звезды. И новый день улыбнулся в окна прозрачно-золотым осенним днем. Дождь превратился в редкие, снежные хлопья, перемешанные с солнечными лучами. Казалось, мир занавешен холодной, сверкающей тюлью. Даже цветы, хоть и истек их срок, будто ожили и сияли из-под тонкого, белого покрывала.
Засунув озябшие руки в карманы длинного, серого пальто, по пустынной аллеи гулял человек. Никто не признал бы в нем знаменитого музыканта, просто потому, что ЗДЕСЬ его быть не могло. И Йошики был этому очень рад. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то (ну, например, вездесущие репортеры) прознал, где он, тогда как ему необходимо было побыть одному и хорошенько подумать...
Совсем недавно он имел неосторожность заикнуться в прессе о том, что хотел бы возродить свою распавшуюся много лет назад группу. Сколько шума тут же поднялось вокруг! Слухов, сплетней, откровенных фантазий! А он-то просто... ну, помечтал. Неосторожно. "Хотеть" - еще ничего не значит!
Почему все приняли это так близко к сердцу? Чего они ждали? Любили?
Йошики прибавил шагу, так как начал подмерзать.
Но если они "любили", то как же тогда любил он... И как было больно, когда "семья" распалась, а ведь они были семьей, да! Только вот начинать сначала еще больнее, больнее в тысячу раз. Однажды упавши...
Хаяши замер у длинной, каменной лестницы, ведущей к главному входу. Перед ним предстали стертые, полуразрушенные ступени, сквозь трещины в которых кое-где пробивались пучки соломенно-желтой травы. Ненадежные перила, украшенные витиеватым орнаментом, местами позеленевшие от сырости. И старые печальные стены, завитые пылающе-алым плющом (из-за него издали казалось, что они кровоточат), и тянущиеся к небу, словно мечтая раствориться в нем. Но слишком тяжела была ноша, и дом прирос к холодной, влажной земле, устало глядя глазами-окнами ввысь.
Йошик в сотый раз подивился тому, как его угораздило здесь оказаться.
"Мне нужно было..."


***


- Мне нужно побыть одному, - сказал Йошики, наблюдая за тем, как шевелиться от ветра легкая штора на окне, и солнечный зайчик пытается пробраться в комнату. Смотреть в глаза своему собеседнику не хотелось.
На другом конце дивана тихо сидел Тоши, хмуро уставившись в пол. Ему тоже не хотелось лишний раз глядеть на друга.
- Ты меня за этим позвал? - наконец, произнес он, поднимая темные глаза на Хаяши. - Чтобы сказать: "Я собираюсь возродить Иксов" и "Мне нужно побыть одному"? Ровно две фразы. Ты, как всегда, многословен.
- А ты, как всегда, думаешь задницей вместо головы! - огрызнулся Йошики. Он резко поднялся и рывком отдернул штору. Яркий свет, отраженный в бассейне, десятками золотых зайчиков ворвался в комнату и радостно запрыгал по стенам и потолку. - Ты ничего не понимаешь. Я уезжаю.
На другом конце дивана засопели:
- Ну да, ты ж так хорошо и подробно все объясняешь! И куда же ты, скажи мне на милость, намылился?
- Вот, - Хаяши взял со стола журнал и бросил другу. Тот пробежал глазами статью и присвистнул от удивления.
- Ты, наверное, шутишь? В наше время, конечно, купить можно все, но... Не знал, что можно купить одиночество! Неужели, тебе это действительно нужно? - показалось или голос у Деямы правда дрогнул? - К тому же, что это за дом такой?! Там, небось, за каждым углом по приведению. Да он развалиться, если на него плюнуть!
Йошики, против обыкновения, не стал с ним спорить. У него с утра было хорошее настроение и на скандал совсем не тянуло. Успеется еще. Кроме того, он знал, что дом на самом деле не так плох, в довольно приличном состоянии. И нет там никаких приведений! Ну, за исключением таких же, как он сам... Этакий пансионат, для тех, кто хотел хоть не надолго исчезнуть из мира.
- В чужой стране, черт знает где... - продолжал бубнить Тоши, но заметил, что друг его не слушает. - Какого тогда черта ты меня звал?
Йошики не мог объяснить ему. Он был и растерян и полон надежд. И все смешалось в нем, как летние краски в саду за домом. Как передать, что чувствуешь?
На другом конце дивана послышался тяжелый вздох. Тоши тоже чувствовал...


***


Он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Так бывает, когда не видишь, но кожей ощущаешь - ни с того ни с сего, покрываешься мурашками. Йошики медленно обернулся, но никого не увидел. Лишь неухоженный парк, больше похожий на лес, шумел на ветру. Жалобно скрипели черные силуэты в обрывках грязно-желтых одеяний, цеплялись за небо кривыми, старческими пальцами.
Хаяши поежился. Чувство тревоги не ушло, но, наоборот, росло с каждым вздохом. И в этот момент (как всегда, в самый неподходящий) такая же музыка - тревожная и мрачная - вдруг зазвучала у него в голове. Раньше он ее не слышал, это была совершенно новая мелодия, в которую медленно-медленно превращались и старая лестница перед ним, и завитые плющом стены, и холодный, полуголый парк, и даже стая ворон, внезапно рванувшаяся с карканьем в небо, будто вспугнутая кем-то.
Йошики взлетел по скользким ступеням, и только когда входная дверь за ним плотно захлопнулась, удивленно обнаружил, что сердце его бешено колотится.
"Вот дурак!" - поругал он себя в душе, не понимая, чего так напугался.
Ведь здесь просто не могло случиться ничего плохого! Он отдал за это не малую сумму.
- Меня зовут Лер, а вас? - это прозвучало так неожиданно, что Хаяши невольно отпрыгнул назад к двери и уже было схватился за ручку.
- Простите, я вас напугал... - мягко сказал тот же голос, и из полутени холла появился его обладатель. Похожий на птицу, тут же подумалось Йошики. На большую, черную птицу. Или на тень.
Действительно, молодой человек - на вид ему было лет 25-30 - чем-то неуловимо напоминал птицу. Длинные ноги в узких, темных джинсах, того же цвета свитер с неимоверно растянутыми рукавами, черные, волнистые волосы ниже плеч и большие блестящие глаза. Он был высок и стоял слегка согнувшись, как будто стеснялся своего роста.
- Я не хотел вас напугать, - незнакомец улыбнулся и чуть придвинулся к замершему у двери музыканту. - Мне очень жаль, просто... Просто иногда здесь бывает так одиноко...
Йошики был с ним согласен, здесь было одиноко. Порой - просто до жути. Но разве не этого хотели те, кто сюда приезжал? Как и было обещано, его никто не тревожил, ни одна живая душа. Конечно, кроме него были и другие постояльцы (вон, как этот, как там его - Лер?). Но то ли их было очень немного, то ли дом был таким большим, что они никогда не встречались друг с другом. Лишь иногда издали можно было увидеть в парке чью-то фигуру, будто бы невесомой тенью скользящую по занесенным сухими листьями аллеям.
Словно призраки из другого мира.
Хаяши жил здесь чуть больше недели и до сегодняшнего дня ни разу ни с кем не столкнулся лицом к лицу. Еду ему приносили прямо в комнату, да так, что он не видел, кто и когда это делал.
Иногда даже начинало казаться, что мир перестал существовать, и есть только одна реальность - это место. А ведь это был совсем небольшой островок - можно обойти кругом за пару-тройку часов. Деваться, в принципе, некуда. На катере, который сообщал остров с "большой землей" и на котором Йошики сюда прибыл, особенно не наездишься. Путь, все-таки, был не близкий. Куда же тогда пряталась прислуга? Кто втихаря готовил и убирал комнаты? Неужели там, за морем с темными волнами и холодными туманами - другой мир, полный людей, суеты?
А здесь - одиночество.
Точно, как обещали в рекламе.
- Меня зовут Лер, - еще раз представился молодой человек, протягивая Хаяши руку. Тот пожал ее, отметив про себя, какая она холодная. Впрочем, у него самого, наверное, была ничуть не теплее. Казалось, это место высасывает тепло из всего, что только могло подвернуться.
- Йошики.
- Вы - китаец или японец? - Лер смущенно кашлянул. - Простите, я не очень хорошо разбираюсь...
- Ничего, - успокоил его Йошики, чувствуя, как, ни с того ни с сего, поднимается в нем волна неприязни к этому человеку. - Я из Японии.
Он снял пальто, переодел обувь и, намеренно игнорируя собеседника, прошел в гостиную, в центре которой на небольшом возвышении, словно на сцене, стояло пианино.
По первости, признаться, Хаяши боялся за него садиться. Как-то страшно было решиться всколыхнуть застоявшуюся тишину этого странного Дома. Но потом он все-таки не выдержал... И с первыми же звуками словно что-то разбилось, треснуло пополам и разлетелось на множество пыльных осколков. А потом потекло печальной музыкой по старым, скрипучим полам.
- Вы умеете играть? - восторженно произнес молодой человек, когда Йошики попытался воспроизвести мелодию, которую слышал у себя в голове пару минут назад. Оказывается, этот Лер имел наглость последовать за ним в гостиную! Хаяши это не понравилось. Вместо ответа он спросил:
- А вы-то сами откуда?
- О, из самого красивого города в мире, - с готовностью ответил тот и при этом у него был такой вид - если бы он был собакой, завилял бы хвостом от радости, что на него обратили внимание. Вот только, что за "самый красивый город в мире" он так и не сказал.
- Вы англичанин? - Йошики решил зайти с тыла.
- Не совсем... Кстати, у вас очень хороший английский! Но вы, верно, жили в Америке?
Хаяши не стал говорить, что бывал в Англии и что действительно жил в Америке, так что английский стал для него почти родным. Не хотелось ему лишний раз болтать с этим типом.
- Очень жаль, но я бы хотел немного поработать, - сказал он и пристально посмотрел на Лера. - Один, если вы не возражаете.
"А если возражаешь, то я тебя загрызу прямо здесь и сейчас!"
Молодой человек сначала непонимающе уставился на Йошики, затем его лицо обиженно вытянулось - прямо как у ребенка, которому пообещали купить игрушку и не купили по совершенно не понятным для него причинам. Хаяши даже испугался на секунду, что он разревется. Но тот лишь вздохнул и сказал:
- Я... Мне тоже нужно идти... Кое-что сделать...
- Надеюсь, мы еще увидимся, - решил подлить ложку меда в бочку дегтя Йошики. Все же им предстоит жить в одном доме...
- Надеюсь, - бесцветно отозвался Лер и, выходя из гостиной, добавил: - Иногда кажется, будто это место поглощает людей. Был человек - и вот его уже нигде не найти.
Хаяши невольно вздрогнул.
"И, все-таки, - подумал он, устраиваясь за пианино. - Не слишком ли я переборщил со своим желанием побыть одному?"
По спине у него пробежал холодок.


***


Он почувствовал, что замерзает и проснулся.
На краю его кровати сидел Хиде и не сводил с Хаяши глаз.
Йошики даже не удивился. Почему-то у него совсем вылетело из головы, что друга уже давно нет на свете. Да и как это - нет, ведь вот же он, здоровый и невредимый, сидит себе тихонечко. Даже не орет и не ругается, и не пытается затеять драку.
И такой молодой...
Шторы на окне были отдернуты, и в комнату тихо прокрался холодно-белый свет осенней луны - к ночи небо очистилось, и она ярко сияла, запутавшись рогами в темных, древесных кронах прямо над окном Хаяши.
И в этом тихом свете тихо-тихо сидел Хидето, а одеяло под ним почему-то не смялось.
Йошики вдруг захотелось вскочить, обнять его, только бы он никуда не ушел. Расспросить, где он шлялся все эти годы и рассказать о себе самом, о том, как тяжело было. "Ну где же тебя носило, я ведь тебя так ждал?!"
А Хиде просто молча смотрел на друга и чему-то качал головой, будто говорил: "Дурак ты, дурак, ничего-то ты не знаешь". Потом он встал и бесшумно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Йошики попытался броситься за ним, но тело отчего-то стало очень тяжелым и не было сил даже пошевелить рукой.
Утром Хаяши проснулся с головной болью, и первой его мыслью было - ведь мы ж в гляделки играли всю ночь, а не бухали. Хоть бы слово, засранец, сказал!
А голова болела все сильнее и сильнее.


***


Во сне у него очень болела голова, и горло будто жгло огнем. Он снова и снова пытался вздохнуть, но легкие, которые, казалось, сейчас разорвутся от боли, отказывались вобрать в себя воздух. Из глаз невольно брызнули слезы, пальцы до крови скребли по полу в бессмысленной надежде уцепиться хоть за что-нибудь.
- А кто виноват? - голос - такой, словно скрипело сухое дерево.
Из последних сил он скосил обезумевшие от страха, слезящиеся глаза туда, откуда раздался голос-треск. И увидел ЕЁ. Как будто сотканную из мрака, одетую в тень и пыль. Лица разглядеть было невозможно - оно так быстро менялось, так было похоже на...
На всех, кто ушел раньше.
Она подходила, и тьма следовала за ней - глубокая-глубокая, в которой тонул даже свет. Туманом клубился у пола пыльный подол, мелькали знакомые лица. Высокая, величественная, она не шла, а плыла над полом.
И никакой косы, мелькнула идиотская мысль на краю умирающего сознания.
Она встала перед ним, протянула к нему руку, и он прекратил мучительные попытки вдохнуть воздух. Стало так легко.
Можно жить вовсе не дыша!
А за спиной разворачивались неведомо откуда взявшиеся крылья, большие и серые как осеннее небо...
Он проснулся от крика.
И долго лежал, глядя в темноту. Ощущение необычной тяжести за спиной еще не прошло. И это было так странно. А еще было страшно - ведь там, в стране сна, он точно знал, что умер. Но была и крохотная доля сожаления - пока спал, ему чудилось, он знает что-то важное. А стоило оковам сна рухнуть, и все пропало. Ниточка лопнула.
Из полудремы размышлений его вырвал новый крик. Рядом. В соседней комнате.
Мальчик пулей вылетел из кровати и бросился на шум. Он успел с сожалением подумать, что сегодня опять не удастся выспаться. Он уже знал, как все будет...
Дверь жалобно скрипнула, когда мальчик осторожно открыл ее, впуская в комнату бледно-желтый свет из коридора. Сбросив с себя одеяло, по кровати металась женщина. Она крепко спала и, казалось, отбивалась от кого-то во сне. Иногда она начинала плакать. Или кричать.
- Мама, - мальчик осторожно тронул женщину за плечо, но она отмахнулась от его руки, словно там, в ее сне, эта рука приобрела вид чего-то ужасно мерзостного. Тогда мальчик лег рядом с матерью и крепко ее обнял. Он прижался щекой к ее руке и стал думать о том, как много лет назад они втроем - тогда еще был жив отец - ходили гулять к реке. В воспоминаниях ожили люди - незнакомые, чужие лица прохожих, озаренные счастливыми улыбками, подаренными весенним днем; мост - и дымным кружевом выросли перед глазами перила, казавшиеся тогда такими высокими, почти до неба. И как здорово было смотреть на сияющую реку сквозь ажурные прутья этих перил. А родители глядели на него, чудилось, откуда-то из синей вышины. Улыбались. И хотелось замурлычить от теплого счастья, клубочком свернувшегося в груди.
Он вспоминал и другие моменты, самые яркие, что навсегда остались в памяти, будто кусочки какого-то очень короткого, но хорошего фильма. Неизменно счастливые. Из тех времен, когда их было трое.
Тогда еще мама была нормальной. И он не чувствовал себя "другим", не помнил "не свои воспоминания" и его никто не называл "уродом". Он еще не умел видеть "истинную сущность" вещей, и все вокруг было для него прекрасным.
Мальчик прижимался к матери и отчаянно надеялся, что она почувствует его мысли, тот теплый и радостный свет, что исходил из его воспоминаний.
И правда, женщина будто увидела его мысли. Она вдруг успокоилась, лицо ее разгладилось и просветлело. Она ровно задышала и даже чему-то улыбнулась во сне.
Мальчик поднял сброшенное на пол одеяло и укутал им мирно спящую мать. Теперь, он знал, она спокойно проспит до утра.
Он закрыл за собой дверь и медленно двинулся к себе. Но уже у самой кровати, почувствовал, как тьма настигает его. Краем глаза он заметил в своей комнате чью-то фигуру - мужчина с длинными, красными волосами, в черном одеянии до пола... Да нет же, всего лишь игра света и тени.
Мальчик упал, так и не добравшись до пастели.
Больше он уже не реагировал ни на какие звуки.


***


Странный звук разбудил его. И неприятное ощущение, что что-то не так. Что-то не вписывалось в рамки... Чего? Да, ничего. Так бывает, когда сидишь один в пустой квартире, заперевшись на все замки, и вдруг краем глаза замечаешь движение... И ведь знаешь, что там ничего не может быть, а по коже бегут мурашки, и волосы на затылке встают дыбом - а вдруг?
Примерно то же самое почувствовал Йошики, проснувшись оттого, что кто-то постучался в дверь его комнаты.
Сначала он решил, что это ему приснилось, и уже собирался снова задремать, как вновь услышал громкий стук. Тук-тук-тук. Три раза.
Хаяши испуганно подскочил на кровати и уставился на дверь, будто она могла поведать ему, кто притаился там, за ней. Нет, конечно, ничего такого особенного не было в том, что кто-то постучался к нему с утра... Кстати, сколько же сейчас времени? Йошики бросил взгляд на часы - пол седьмого. Светало. Ничего такого в этом не было, само собой. Просто за все время его пребывания здесь, еще никто никогда не стучался к нему. Да он вообще никого не видел, если не считать недавней встречи со странным типом. Иногда даже начинало казаться, что в этом Доме просто-напросто больше никого нет. И только свежеприготовленная еда, самым таинственным образом появляющаяся в положенное время у него в комнате, доказывала обратное.
Тишина и покой, которые даже по его меркам стоили не дешево. И еще никто не смел тревожить добровольное одиночество знаменитого музыканта.
Тук-тук-тук.
Хаяши показалось, что точно так же - три раза - пробухало его сердце. И замерло.
Он никак не мог взять в толк, чего же так испугался. Ведь вроде, ну что такого? - какой-то дурак осмелился разбудить его. Может, что-то случилось? Пожар? Но если бы это было так, в Доме уже наверняка стоял бы переполох, а тут - глухая тишина. Ни единого звука, скрипа, шороха, приглушенных голосов, как бывает в любом нормальном месте, где живут люди. Ни звука. Только серый дождь моросил за окном, и даже птицы притихли.
Йошики подумал, какого лешего кому-то вдруг приспичило вставать в такую рань (сам он позволил себе немножко расслабиться и просыпался позже обычного), когда тусклое, осеннее солнце еще только-только выползало на небо - и шататься по этому огромному, пустому Дому?.. Полному темных, пыльных коридоров, по которым, кажется, уже лет десять никто не ходил. Стучаться в дверь к незнакомому человеку...
И, если уж на то пошло, откуда этот "кто-то" вообще знал, что эта комната жилая? Сам-то Йошики понятия не имел, где живут остальные "постояльцы" и прибывал в полной уверенности, что и о нем самом никто ничего не знает. По первости, конечно надо признаться, Хаяши испытывал некоторое любопытство и тыкался в другие двери, но большинство из них были либо заперты (и было не похоже, что за ними кто-то живет), либо... Его встречали дремучие заросли многолетней пыли - на коврах и диванах, на просторных кроватях с балдахинами и высоких, стрельчатых окнах. Он тогда думал, что это такое специальное дизайнерское решение для придания, так сказать, колорита. Уж чего только стоили одни полуистлевшие гобелены на стенах! Но со временем он стал сомневаться... И больше его уже не тянуло шляться по чужим комнатам.
Может, такой же дурачок стоял и за его дверью? Вот только он, отчего-то, упорно продолжал стучаться. А у Йошики волосы на затылке шевелились.
Хаяши тихонько поднялся с кровати и осторожно подкрался к двери. Он заставил себя успокоиться - в конце концов, не пристало взрослому мужчине так себя вести! - и уже протянул руку, чтобы открыть дверь. Но снова замер. Ему вдруг подумалось, что вот, он сейчас распахнет ее, а там... Что?
Если бы Хиде был здесь, уж он бы не тратил времени на глупости, настучал бы по голове и Йошики и тому, кто посмел припереться спозаранку. Если бы...
Так Хаяши и застыл перед дверью, не смея не шевельнуться, не вздохнуть. Понимал, что по-идиотски, но...
Кто мог ЗДЕСЬ стучаться к нему в комнату?! В Доме, где можно было повстречаться только с собственной тенью! О том странном незнакомце, от которого у него оскомина на зубах выступила, Хаяши с перепугу даже не вспомнил. Стук в дверь, которого НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ, совсем выбил его из колеи.
Наконец, Йошики различил удаляющиеся шаги и невольно подумал: такая неприятная, шаркающая походка. Как будто кто-то едва волочил ноги или же делал это специально.
Потом все стихло. Ни звука. Стало так, как ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ.
И Йошики даже мог бы над собой посмеяться, если бы у него так предательски не дрожали колени.
Прошло еще минут десять, прежде чем бешено бьющееся сердце успокоилось, а Хаяши, взяв себя в руки, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Естественно, там было пусто.
Кем бы ни был ранний гость, он бесследно исчез. А точно ли он был?..
Нет, Йошики тут же захотелось укусить себя самого за такую мысль, ведь так люди и сходят с ума! Жаль только, охрану с собой нельзя было взять. Конечно, ему не всегда нравилось, что рядом постоянно кто-то толкется, зато было так надежно... Здесь он не отказался бы хоть от одного телохранителя. Вот только тогда это уже не было бы Одиночеством. Правила для всех были одни.
Хаяши собрался закрыть дверь и снова попытаться уснуть. Или лучше заняться музыкой? Что-то уже давно потихоньку крутилось у него в голове, одна мелодия... Но так тихо, едва-едва, как шепот волн издалека. И расслышать ее было почти невозможно. Но тут из полутемных коридоров, словно на пыльных крыльях, прилетел чей-то приглушенный крик.
И стих.
Йошики на мгновение пожалел, что он не маленький ребенок и не может спрятаться под одеялом. Очень тянуло так и поступить, или хотя бы просто закрыть дверь, запереться на все замки.
Вот только как-то стыдно было... Мужчины не должны так поступать. Или должны?
Хаяши плюнул на размышления и решительно шагнул в коридор - так, будто назад пути уже не было.
"Может быть, я и не герой..." - решительно подумал он про себя, прислушиваясь к тишине. Но так и не придумал, как закончить фразу.
Длинные коридоры тонули в сыром, сером свете раннего утра, просачивающемся сквозь толстые стекла высоких окон. А там, за ними, стучал по подоконникам противный, холодный дождь, и фантастическими призраками вырисовывались из тумана полу облетевшие, черные стволы деревьев.
Йошики невольно поежился, представив себе посреди этого белого моря, где нет ни одной живой души.
Время от времени до него долетали новые крики. Ужасно хотелось развернуться и броситься прочь, как можно дальше от этого Дома, от этого острова... Вот только катер должен был прийти за ним еще совсем не скоро, и телефона здесь не было, и сотовой связи. Не жить же на улице, в парке под каким-нибудь деревом! Остается только терпеть. Да и вообще, глупо это все как-то.
Коридоры сменялись лестницами, лестницы - коридорами. Одни были чистые, надраенные почти до блеска. Другие - темные и грязные, чей ковер из пыли не тревожила ничья нога уже много лет. И никаких признаков жизни. Только со стен кое-где мрачно смотрели на Йошики портреты незнакомцев.
"А, вдруг, я действительно один, совсем один?!"
От этой мысли у него закружилась голова. Один в огромном, холодном Доме, посреди сырого, туманного парка.
Нет, стоп, а как же Лер? И кто сейчас кричал? Не стоит поддаваться панике, нужно держать себя в руках!
Но как же хотелось оказаться дома, в Японии или в жарком Лос-Анджелесе, чтобы вокруг суетились, бегали люди, звучала музыка. Напиться до чертиков с кем-нибудь, ну, хоть с Гактом, а потом завалиться посреди ночи к Тоши, чтобы... Попросить его вернуться.
И почему он решил, что в одиночестве ему будет лучше думаться? Бред!
Одному быть вовсе не здорово.
И снова пролетел по Дому крик.
Хаяши замер посреди коридора. Теперь кричали где-то совсем рядом, быть может даже, вон за той тяжелой на вид дверью со странной ручкой в виде дракона. Ему вдруг показалось, что сумерки ожили и, подкравшись к нему сзади, холодными, липкими пальцами сдавили его сердце. Стало тяжело стоять, захотелось присесть.
"Нет, я не герой, - подумал он. - Какой из меня, к черту, герой?!"
Дверь неожиданно скрипнула и чуть приоткрылась, выпуская в холодный коридор полоску теплого света, словно бы приглашая. Крики стали отчетливее. Йошики хотел развернуться и пуститься наутек, но неумные ноги почему-то обрели вдруг самостоятельность и вместо того, чтобы спасать хозяина, понесли его прямиком к злополучной двери.
Что творилось там, за ней?
Хаяши приник к щели, отчаянно желая убежать, но не имея сил сдвинуть собственное тело с места, словно оно превратилось в кусок дерева. У него отнялись ноги, когда в слабом свете торшера он увидел на полу нечто огромное и шевелящееся. Казалось, оно не то бьется в судорогах, не то извивается, пытаясь ползти и, время от времени, выбрасывая из своей отвратительной черной массы нечто похожее на руку. Как будто оно только что кого-то проглотило целиком, и этот кто-то еще шевелился внутри него, еще пытался выбраться.
Когда секундное помешательство прошло, Йошики наконец разглядел, что копошилось на полу - два сплетенных друг с другом тела.
Так вот, что это были за звуки...
Хаяши почувствовал, как горит его лицо. Вот уж дурак, неужели раньше не мог сообразить?! А все из-за этого раннего гостя.
Йошики думал тихонечко уйти, когда мужчина вдруг поднялся с пола и зачем-то подошел к столу. Он стоял к музыканту боком, и тому было хорошо видно, как мужчина достал из ящика нечто похожее на ленту или на веревку. В этот момент женщина тоже приподнялась и села. И тут Хаяши с удивлением понял, что это вовсе не женщина - хоть и с длинными волосами, но это тоже был мужчина. Нет, не то, чтобы это его прямо так жутко шокировало, просто... было неожиданно. Так неожиданно, что Йошики невольно попятился, при этом рукав его халата зацепился за ручку, и дверь с противным скрипом приоткрылась еще на пол ладони. Музыкант замер. Мужчина на полу охнул, а тот, что стоял у стола с веревкой в руках, резко повернулся к двери.
Показалось, или это действительно был Лер? Вот только, тени так падали, что чудилось, будто он постарел лет на двадцать. Впрочем, Хаяши видел его всего одно мгновение и, возможно, это был вовсе не Лер?
Йошики не бежал, а летел. Казалось, за спиной выросли крылья, он не чувствовал под собой ног. Быть может, это было глупо - скорее всего, в этой темени никто не сумел его разглядеть и, уж тем более, никакой погони слышно не было. Но что-то его словно подстегивало, как будто было у него за спиной нечто, кроме собственной тени. Он ощущал это, как горячее дыхание, легонько касающееся его шеи.
Удивленно смотрели бледные лица с портретов, туманными волнами взлетала потревоженная пыль - клубилась в нереальном сером свете тусклого утра. И с быстротой секунд мелькали мимо: разбитое окно и рваными крыльями вздымающиеся на ветру ветхие шторы. Слегка качающиеся перила и неожиданная секундная боль - заноза. Входная дверь - такая тяжелая. Но позади Страх, странный и непонятный, чудится, вот-вот опустится тяжелая рука на плечо... Нет сил обернуться.
Сам не помня как, Йошики вырвался из пыльного лабиринта и его бесконечных коридоров, опутанных бледным светом плачущего утра. Ноги заскользили по мокрым каменным ступеням лестницы, разбитым и таким коварным. Хаяши поскользнулся и, удивленно вскрикнув, повалился на землю. Что-то теплое и соленое заполнило рот. Он в ужасе потрогал языком зубы - все были на месте, но рот болел.
"Черт, останется синяк! Как же я в таком виде выступать буду?" - испуганно подумал он, но тут же вспомнил, что буквально минуту назад... Что? Был на волоске от смерти? Нет. Кто-то угрожал ему? Нет. Тогда, что же? Всего лишь нечаянно подсмотренная чужая картина из жизни - двое мужчин, занимающиеся любовью. Ничего такого.
Хаяши зажмурился и, откинув голову назад, провел пятерней по волосам. Он так устал и так надеялся, что когда откроет глаза, все окажется сном. Но те, кому он молился, его не услышали.
Впереди, облитый утренним светом, словно оплетенный паутиной, вздымался древний парк с толстыми и скрюченными стволами неведомых Йошики деревьев. А позади - притворившийся ветхим старцем Дом, прожорливо заглатывающий в свои необъятные недра все, что имело неосторожность к нему приблизиться.
Йошики уже немного оправился от пережитого им только что непонятного Страха, но возвращаться в Дом не хотелось. И он решил немного прогуляться.
Утро потихоньку просыпалось и иногда, даже сквозь плотную завесу облаков, пробивались редкие, тонкие лучи света. Там, куда они падали, настоящим золотом вспыхивали жалкие обрывки осеннего наряда, и парк казался чуть-чуть краше - как дурнушка, которая весело улыбнулась, и лицо ее вдруг чудесным образом похорошело.
Только сейчас Хаяши заметил, что из одежды на нем была один халат. И ноги были босы. В такой холод! Как он не заметил этого раньше?!
Но он не повернул назад, не побежал одеваться. Он ощущал каким-то шестым чувством, что впереди его ждет нечто очень важное. И даже мурашки побежали по коже. Не от холода. А с каждым новым шагом внутри него рождался новый звук - откуда-то из самой-самой глубины, из сердца. Звук теплом разливался по телу, согревая его и превращаясь во что-то невесомое, просачивался сквозь кожу, растворялся в воздухе. Но за ним тут же летел следующий и так - звук к звуку, тепло к теплу - появлялось нечто похожее на музыку. Да, та самая мелодия, которую он слышал раньше. Только здесь, на этом острове... Она была еще совсем слабенькой, как новорожденный жеребенок, пытающийся подняться на дрожащие ножки-веточки. Но еще несколько шагов - и вот, она уже неслась впереди, обгоняя ветер, задевая ветви гигантских деревьев, черной тушью нарисованные на свинцовом небе, и сбрасывая остатки осеннего золота.
Странная и чуть-чуть пугающая.
Что-то показалось впереди, и Йошики невольно остановился. Музыка исчезла, оставив после себя еще более глухую тишину.
Чья-то фигура, больше похожая на искаженную тень, едва вырисовывалась в полупрозрачном тумане буквально в нескольких шагах от Хаяши. Она не двигалась, но он отчего-то точно знал, что это - человек. И хотя все было так странно, на этот раз Йошики совсем не испугался. Он пошел навстречу незнакомцу.
Показалось или действительно стало светлее? Как будто тучи немножко разошлись, и бесконечный дождь, наконец, кончился.
Тень впереди встрепенулась, словно тонкое деревце на ветру и тоже двинулась к музыканту.
И, правда, стало теплее. А туман почти рассеялся, превратившись в тонкую вуаль, прошитую золотыми нитями. Из которой, навстречу Йошики, выступил незнакомый юноша.
Он был высок и строен. Его приятное лицо с тонкими и будто летящими чертами навевал мысли о чайках - светлыми, легкими линиями, нарисованных на синеве моря. Его обрамляли светло-русые с рыжиной волосы - они, казалось, впитали в себя цвет осени, но не этой, холодной и мрачной, а далекой и теплой... Какими бывают осени в Японии. А темные глаза заглядывали в самую душу.
- Кто ты? - выдохнул Хаяши. Он-то думал, что вред ли повстречает здесь кого-то еще.
Незнакомец вдруг вскинул белую руку, словно крыло, и, схватив Йошики за плечо, наклонился почти к самому его лицу.
- Уходи, - шепнул он, будто ветер прошелестел в ветвях. - Уходи отсюда.
- Чего? - музыкант непонимающе заморгал. Какого черта какой-то незнакомый мальчишка смеет приказывать ему, ЕМУ?! Но этот мальчишка вдруг улыбнулся, и Йошики понял, откуда взялось необъяснимое, щемящее чувство в сердце. Такая знакомая улыбка. И не имеет значения, что лицо чужое...
Облака, наконец, совсем растворились, и земля радостно окунулась в яркое солнце.
Как знакомо улыбался этот незнакомец.
Хаяши провел рукой по лицу, чтобы убрать мешающиеся волосы и с удивлением понял, что... плачет?
- Ты вернулся... - прошептал он и внезапно со всей отчетливостью понял, что это было ПРАВДОЙ, что он больше не один!
- Уходи, пока не поздно, - повторил Хиде и, больше не сказав ни слова, развернулся и пошел прочь.
"Как же, уйду я теперь, мечтай!" - раздраженно подумал Йошики и закричал вслед другу:
- Подожди, постой!
Он попытался броситься за ним вдогонку, но ноги, ни с того ни с сего, подвели его, и Хаяши упал, больно ударившись головой.
Почему вдруг так резко потемнело?
"Ты вернулся, - успел подумать он, проваливаясь куда-то, где не было света. - Вернулся..."


***


"Вернулась!" - радостно подумал он, услышав знакомый стук в окно. На подоконнике сидела большая, черная ворона и била клювом в стекло. Мальчик улыбнулся, помахав ей рукой.
- Знаю, чего ты ждешь. Подожди, только найду... - весело сказал он. Но, не дойдя до окна пару шагов, замер на месте. Все таки, странный ему сегодня приснился сон. Конечно, ему вообще часто снились очень странные сны, но этот был... как бы сказать? Особенный? И после себя он оставил такое чувство, будто произошло что-то важное, действительно важное. Словно он почти вспомнил... Почти.
Черная птица вновь настойчиво постучала в окно. Наверное, она думала, сколько еще можно ждать этого маленького копушу?
Мальчик попытался улыбнуться утреннему гостю:
- Ничего, - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал бодро. - Это ничего, даже если пока я не могу вспомнить. Ничего.
Он открыл тумбочку и достал оттуда пару штук с вечера припасенных сухарей. Разломив их, мальчик распахнул окно и положил душистые кусочки на подоконник. Ворона деловито напихала ими клюв и полетела прятать.
Прислонившись к окну, маленький девятилетний мальчик смотрел вслед улетающей черной птице. Белесый утренний туман полз к дому из тени разлапистых елей и толстых, кривых дубов. Ледяной ветер наполнил комнату запахом сырой земли и сгнивших листьев.
Неожиданно у самого его уха просвистел камень и со стуком упал на пол. Еще один разбил окно - мальчик не успел вовремя отскочить и осколок порезал ему щеку.
Холодный туман выплюнул из себя четыре тени, превратившиеся в мальчишек-старшеклассников. Они смеялись, выкрикивая обидные слова, поднимали с земли камни и бросались ими в мальчика.
- Выходи, урод! - кричал самый старший из них, тот, что умудрился расколотить окно.
- Выходи! Урод, урод! - поддержали его остальные.
Град камней не прекращался ни на секунду. Ребенок попытался отползти от окна и спрятаться, но один из камней - самый большой - ударил его по голове, и он упал. Несколько секунд весь мир кружился у него перед глазами. Мальчик чувствовал, как тихонечко вытекает из него жизнь. Он осторожно потрогал голову, пальцы стали красными от теплой жидкости, что была частью его. А камни все сыпались сверху, и вместе с ними летели оскорбления, какие просто не могли родиться в умах двенадцати-тринадцати летних подростков.
Так уже было... Давно.
- Соберись, Эрин, - прошептал мальчик и закрыл глаза. Он представил себе, как туман опутывает негодяев липкой, белой паутиной, начиная с ног, выше и выше - до тех пор, пока они полностью не исчезают в нем, поглощенные туманом и сумерками.
Когда Эрин открыл глаза, камнепад прекратился, и было так тихо, что стук собственного сердца, казалось, гуляет эхом по всему дому. Он дотронулся до головы и, убедившись, что она цела и невредима, поднялся на ноги. Окно стояло на распашку и было совершенно целехонько, а за ним - только деревья скрипели на ветру, да туман потихоньку рассеивался, унося с собой тени прошлого.
"Пока очертания теней не исчезнут... Не исчезнут навсегда",* - вдруг подумалось ему. Но он не мог понять - к чему?
Мальчик глубоко вздохнул. Он не мог плакать, не имел права. Он должен был держаться, и он будет держаться. Всегда. И никогда не сдаваться. Верно?
Как бы больно не было порой.
- Эрин, я ухожу, - раздался голос матери, разбивая напряженную тишину вокруг мальчика и возвращая его в реальный мир.
- Ничего не забыла? - заботливо спросил он, провожая мать до двери.
- Ничего, - бесцветно отозвалась та и, не оглядываясь, побрела по усыпанной гнилыми листьями тропинке.
Мальчик застыл на пороге, глядя в землю. Он нарочно не смотрел на мать. Эрин знал, что его мама - хоть и очень-очень уставшая, но еще симпатичная молодая женщина... Но точно так же он знал, что если посмотрит на нее, УВИДИТ старую, сгорбленную, похожую на птицу старуху. И из спины у нее, из-под драных лохмотьев, будут торчать два уродливых нароста - обломки крыльев.
"Ненавижу ВИДЕТЬ", - зло подумал мальчик и, не поднимая от земли глаз, закрыл дверь.


***


Дверь тихонько скрипнула, будто кто-то всхлипнул, и в приоткрывшуюся щель пролез большой, черный кот. Когда он мягко вспрыгнул на пианино, Йошики ахнул от неожиданности и чуть не упал, откачнувшись на стуле.
- Поганец, - испуганно выдохнул он, глядя, как кот невозмутимо намывает длиннющие усы. Шерсть у него была черная-пречерная, такая черная, что ночью его никто не смог бы увидеть, если бы не выдавали глаза - ярко-желтые, как две луны. Они вспыхивали золотым огнем каждый раз, когда в них отражался свет. И еще он был толстым и пушистым, так что казался просто гигантским. Такой мог довести до инфаркта любую собаку.
Хаяши тоже испугался. Он недоверчиво смотрел на незваного гостя, словно ожидал, что тот вот-вот прыгнет на него и съест. Но котяра, наведя красоту, вальяжно растянулся на пианино и тихонько завел свою кошачью песенку. На знаменитого музыканта он не обращал никакого внимания, как будто вовсе не замечал.
Йошики разозлился. Он не выносил, когда кто-нибудь смел отвлекать его во время работы, а сегодня вообще день не заладился с самого утра. На рассвете он проснулся в своей кровати, и ноги у него были совершенно чистыми, а, следовательно, все, что случилось с ним ночью - ему просто-напросто приснилось. Но сон был такой реальный, что Хаяши не мог отделаться от него весь оставшийся день. А лицо того юноши так и стояло перед глазами, и эта его улыбка, которая вдруг превратила незнакомые черты в такие родные и дорогие...
А потом пришла музыка. ТА музыка. Казалось, это деревья стучаться в окно черными ветками, паук ткет воздушную сеть в пыльном углу, сухие листья переворачиваясь несутся по пустынным дорогам. Все, все пело Йошики какую-то древнюю, древнее мира, песню - мрачную и темную, светлую и печальную. Но до него долетало лишь ее эхо, и то, такое далекое, едва уловимое.
Пытаясь ухватить хотя бы эти крохи, музыкант слетел в гостиную, к пианино. Когда в пыльной тишине раздались первые звуки, Дом, казалось, ожил: он словно проснулся, потянулся, стряхивая с себя мох и засохший плющ - с криком рванулась в низкое небо стая ворон - и встал на ноги, разминая отекшие за много лет конечности. Йошики играл, а самому чудилось, будто он слышит, как скрипит пол, хлопают двери и окна, в большом зале над гостиной шуршат по паркету бесчисленные ноги невидимых танцоров - кусок серой известки упал с потолка прямо на пианино. А в голове у Хаяши старый Дом развернул заплесневевшие, прохудившиеся крылья-крышу и отчаянно махал ими, пытаясь взлететь в небо, но его собственные корни, толстые и мясистые, вросли слишком глубоко в холодную землю и не пускали ввысь.
Музыка лилась из-под пальцев Йошики и обретала собственную плоть, тенями разбегаясь по стенам. И тут он вдруг услышал голос Тоши, высокий и сильный, солнечным светом он пробился сквозь серость осеннего дня и заглянул в окно гостиной, превращая тени в светлые призраки шуршащей за стеклом, не облетевшей еще листвы.
Хаяши не слышал слов. Он знал, что однажды они придут, когда наступит их время. Только на миг ему показалось, что комната превратилась в концертный зал Tokyo Dome - ослепительно сверкают софиты, так что аж слезятся глаза, пальцы касаются знакомых каждой клеточкой клавиш. Где-то рядом играю остальные. А впереди, облитый светом, стоит Тоши. Его высокий, чуть надломленный голос взмывает ввысь и падает. Снова взмывает... Как раненная птица. Только Хиде почему-то нет. Почему на его месте кто-то другой?
Огромный, черный кот вдруг вынырнул из ниоткуда, и музыка оборвалась.
Йошики чувствовал, что музыка почти свела его с ума, но все равно не желал ее отпускать. Будто она могла дать ему ответ... На что?
"Сможешь ли ты раскрыть тайну этого мира?"* - ни с того ни с сего, подумалось ему.
И этот жирный котяра все испортил! А теперь еще так нагло развалился на пианино и мурлычет себе в усы свою собственную песенку!
От злости Хаяши даже позабыл, что, входя в гостиную, запер за собой дверь, чтобы его никто не потревожил. А ключ бросил в карман рубашки. Этот ключ сейчас торчал из приоткрытой двери...
- Ах ты! - Йошики замахнулся на кота, надеясь, что тот испугается и уйдет. Но кот лишь приоткрыл один блестящий, черный глаз, лениво посмотрел на знаменитого музыканта - что еще за надоедливость такая мешает ему спать? - и снова закрыл.
- Ну, брысь! - раздалось вдруг за спиной Хаяши, да так неожиданно, что тот снова ахнул и даже на секунду забыл дышать.
Кот тут же соскочил с пианино и кинулся к двери, в проеме которой стоял... Стояла огромная, черная птица! Длинная, взъерошенная, с волочащимися по полу крыльями, она сделала шаг вперед... Или это была просто тень? Его собственная, искаженная тень? У которой, почему-то, были крылья...
Только, когда воздух вновь попал в легкие Йошики, он понял, что никакая это не птица и не тень, а всего-навсего Лер - слегка сгорбившийся, как обычно, с виноватой улыбкой на бледном лице.
- Вы так чудесно играли, - сказал он, пинком выпроваживая кота из комнаты. - Удивительная, удивительная музыка! У вас настоящий талант!
- А-а? - Лер подошел так близко, что Хаяши захотелось отступить. - Да что вы...
- Нет, правда-правда!
Молодой человек снова улыбнулся и схватил музыканта за плечи... Ничего особенного в этом не было, просто от полноты чувств. Но Йошики вдруг показалось, что его обволакивает липкой, серой паутиной, давит все сильнее, душит. Не до конца осознавая, что делает, он отпрянул назад, сбрасывая с себя руки Лера. И как-то сразу стало легче дышать.
- Ваша музыка, - продолжал человек-тень, словно и не заметил движения музыканта. - От нее как будто все ожило, честное-честное слово.
Он снова придвинулся к Хаяши, заглядывая тому прямо в глаза. У самого Лера они были черные и блестящие, и сейчас в тусклом свете догорающего дня - а Йошики за музыкой и не заметил, как подкрались сумерки! - особенно походили на птичьи. У Хаяши от этого взгляда по спине пробежал холодок.
- И как будто, - почти шепотом произнес молодой человек. - Как будто что-то ожило... Ну, вы понимаете? Что-то проснулось в Доме.
"Он сумасшедший!"
Йошики подумал, что если Лер подойдет еще ближе, он его ударит. Пусть с виду Хаяши и казался тоненьким да слабеньким, но он, черт побери, был барабанщиком и набарабанить мог любому! Вот только... Не хотелось трогать человека, который в принципе ничего ему не сделал. Ведь личная неприязнь - не повод.
В какой-то момент ему даже стало стыдно своих кровожадных мыслей. Молодой человек, стоявший сейчас перед ним, ничего плохого ему сделал. Просто, он был одинок и хотел, хм, подружиться... Ну откуда ему было знать, что Йошики мог бы размазать по стенке любого, кто смел отрывать его от работы?
Но откуда это странное и страшное ощущение, будто... глаза у Лера совсем не человеческие?
- А я вот тут подумал, - смущенно сказал молодой человек, доставая откуда-то (из воздуха, что ли?!) бутылку русской водки и ставя ее на пианино перед Йошики. - Почему бы нам не провести этот пасмурный вечер как-нибудь повеселее?
"Откуда он знает, что я люблю?.." - мелькнуло у Хаяши, но он тут же забыл об этом.
В Доме Одиночества не было ни грамма спиртного и привозить его сюда было строго запрещено. Это было одним из главных правил - никакого алкоголя. Может быть, боялись, что могут произойти несчастные случаи... Даже на почве добровольного, купленного Одиночества.
И не сказать, что Йошики было так уж легко пережить это лишение, иногда тянуло выпить, особенно, когда музыка в голове становилось почти совсем неслышной.
Стоп, а откуда же тогда у Лера?..
- А разве важно? - словно подслушав мысли музыканта, произнес молодой человек и протянул ему опять же неведомо откуда взявшийся стакан, наполненный прозрачной жидкостью.
Не важно, решил Йошики и выпил залпом. Тут же вспомнилась последняя попойка на пару с Гактом по поводу их совместного выступления. Мияви куда-то уполз с остальными, а Камуи сидел за столом в полуобморочном состоянии, но все-таки сидел и даже еще что-то напевал себе под нос. Хаяши всегда потешался, - про себя, конечно - как легко споить Гакта. Вот у Хиде, например, от выпитого алкоголя прибавлялось энергии - мог потом по парку всю ночь круги наворачивать, телевизоры из окна выбрасывать, отели в пух и прах разносить (и чем - огнетушителем!). Сам Йошики умел много пить, но мало пьянеть. Почти. Вот и тогда, с Гактом, пока тот опасно балансировал на стуле, совершая немыслимые телодвижения, чтобы сохранить равновесие, Хаяши мечтал, как снова соберет Иксов вместе... И будет там Хиде, ведь как же без него.
Лер протянул Йошики второй стакан, музыкант не отказался. Что ему будет?
Но вопреки всем ожиданиям мир вокруг вдруг самым странным образом поплыл...
"Слишком близко", - подумал Хаяши, глядя в черные глаза молодого человека и смутно понимая, что каким-то чудом умудрился оказаться у того в объятиях. И это было неприятно. Руки у Лера были очень холодные.
Он провел пальцем по щеке Йошики, коснулся губ - тот хотел оттолкнуть его, но, почему-то, не смог даже поднять руки - и вдруг с силой сунул палец ему в рот, разжимая зубы и проникая внутрь. Хаяши захотелось взвыть от злости, никто не смел так с ним обращаться! Но поделать он ничего не мог. А рука Лера уже продолжала свой путь вниз, по шее, по груди, расстегивая рубашку и дальше, подбираясь к брюкам. Неожиданно он наклонился, и его холодные губы коснулись губ Йошики. Он испуганно ахнул, а комната на его глазах вдруг увеличилась в размерах, тени удлинились, окно распахнулось само собой, и ветер смел с пианино ноты с новой песней - белыми птицами они взмыли к потолку и выпорхнули в синие сумерки. А Хаяши мог лишь мысленно протянуть к ним руки, которые по какой-то причине отказывались ему повиноваться.
Лер отстранился от Йошики, чуть насмешливо глядя на него. Черные, длинные волосы развивались на ветру, а бледное лицо казалось еще бледнее, и на нем двумя угольками тлели глаза. На кого же он похож, подумалось Хаяши. На кого? На призрак? Или...
- Ты ведь видел тех двоих, - шепнул Лер на ухо Йошики. - Этой ночью... Ты подглядывал? Как нехорошо. Может быть, ты хочешь, чтобы мы занялись тем же самым?
"О чем он говорит?! - мысленно закричал Хаяши. - Это же был только сон!"
- Уверен? - улыбнулся молодой человек, и улыбка его не была злой или насмешливой, но мягкой и даже ласковой. Так улыбаются непонятливому ребенку. - Один из тех двоих уже никогда не проснется. Жаль парня... А ведь на его месте мог оказаться ты.
"Я не понимаю! О чем он говорит?!"
Лер выпустил Йошики из объятий и отошел от него, а к тому вдруг вернулась способность двигаться.
- Что ты подсыпал в водку, гад?! - крикнул он, пытаясь восстановить равновесие. - Ты не знаешь, с кем связался, да я тебя!..
- Ничего. Я ничего не подсыпал, - перебил его молодой человек. И сказал он это так спокойно, что Хаяши почему-то поверил... И ему стало страшно. Комната уже не казалась такой огромной, и тени не двигались сами по себе - все это Йошики списал на действие водки. Но вот окно так и стояло распахнутым, и холодный ветер трепал потемневшие от времени шторы.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Лер, глядя в сумерки за окном.
- Пытаюсь собраться с мыслями... - тихо произнес Хаяши. Он слегка опешил от неожиданного вопроса, потому что и сам не до конца понимал, зачем приехал сюда. Мечтал возродить свою группу? Но сначала нужно было о многом подумать, решиться. В одиночестве. Хотя, возможно, не до такой степени. Ведь можно было просто запереться у себя в доме или уехать в Америку и ни с кем не встречаться. Так уже бывало раньше. Но... Увидев рекламу этого места в одном из тех журналов, которые он не читал, но должен был хотя бы просматривать в силу занимаемого им положения, Йошики уже не мог оторвать от него глаз. Взгляд впился в фотографию дома и парка вокруг, и что-то словно нарыв прорвалось внутри него - он понял, что должен, обязательно должен туда попасть. Для чего? Собраться с мыслями и силами? Или - чтобы найти... Что?
"Чтобы найти путь..."* - вдруг возникла у него в голове странная мысль
- Собраться с мыслями? - красивые, черные брови Лера насмешливо приподнялись. - А, может, ты кого-то ждешь здесь? Ты сам не знаешь... Пойдем, я тебе кое-что покажу. Думаю, тебе понравится. Возможно, ты даже захочешь остаться. Навсегда.
"Что за бред? Что за бред он несет?!"
Молодой человек направился к двери. Йошики смотрел ему в след и неожиданно для самого себя подумал, что этот странный тип уже не был похож на огромную, взъерошенную птицу. Он шел прямо, не сутулясь, и черный свитер, обычно висевший на нем мешком, теперь красиво облегал оказавшуюся мощной фигуру; на широкие плечи спадали блестящие волосы.
- Не бойся, - он обернулся к застывшему на месте музыканту и поманил его рукой. - Я ничего не сделаю против твоей воли. Я лучше подожду, когда ты сам придешь ко мне и попросишь...
Самое странное, что Йошики нисколечко не разозлился. Столько всего странного произошло с ним в этом Доме за такое короткое время, что он просто устал. Куда бы ни звал его Лер, почему бы не сходить?
Уже выходя из комнаты, Хаяши зачем-то оглянулся. Из далекой дали, из синевы сгущающихся сумерек, прямо в окно светила одинокая звезда. Но серебряный свет ее то исчезал, то снова появлялся, как будто что-то огромное и темное пыталось загородить ее.
Йошики счел за лучшее не зацикливаться на этом. Но, как не странно, от мысли о вечерней гостье ему стало как будто легче, даже веселее, а сумерки уже не ложились такой тяжестью на плечи. И снова зазвучала в голове ТА музыка, словно это она, звезда, тихонечко напевала ее.

@темы: мои фанфики