ОТРАЖЕНИЕ - часть 2

[Хана Акино]

2


- ...Ю-сан?
Гакт посмотрел на друга, гадая о чём речь. Он так глубоко задумался, что пропустил вопрос ведущей мимо ушей и теперь надеялся угадать тему разговора по ответу Ю.
- Новый альбом... - затянул гитарист, и Камуи тут же отключился. Ему сейчас не хотелось думать ни о новом альбоме, ни о работе... как это ни странно. Раз уж здесь Ю, он может позволить себе слегка отвлечься, тем более, что в груди болело невыносимо, и боль эта разгоралась всё сильнее. Он мысленно представил себе, как нечто вроде огромного, красного, сочащегося белым гноем, комка набухает у него внутри. Оно пульсирует подобно сердцу, но не перегоняет кровь, а засасывает в себя - жадно, с противным хлюпаньем, как будто хочет выпить всю, что есть в теле, до капли. И чем больше этот ком впитывает, тем жирнее становится и вот, он уже лопается, разбрызгивая фонтан белёсой, трупной мерзости по всему телу, заполняя его гноем вместо крови. Тело не выдерживает, и эта белая пакость сочится из глаз, ноздрей, ушей, из под ногтей...
Гакт едва заметно качнул головой, отгоняя кошмарное видение. Главное, дышать глубоко, ровно. Не впадать в панику, он не дома. Держаться в руках. Но, чёрт побери, как тяжело держать себя в руках, когда боль такая сильная, что кажется, что в груди и впрямь того и гляди что-то взорвётся, ломая рёбра, разбрызгивая внутренности.
С утра Ю заставил его выпить таблетки, но в последнее время они помогали всё меньше. С каждым новым приступом боль становилась всё непереносимее, а галлюцинации - по крайней мере, ему так говорили, да он и сам от всей души надеялся, что это всего лишь глюки - страшнее. Как будто он в плотную подошёл к какой-то черте, черте за которую нельзя заходить ни в коем случае. Потому что там, за ней, все эти галлюцинации становятся явью. Безумие.
Нет, Гакту совсем не хотелось сойти с ума и оказаться в психушке.
Как в одном из постоянно мучивших его теперь ночных кошмаров.
- ...Камуи-сан? - музыкант поднял глаза на ведущую. Она смотрела на него со сладкой улыбкой на розовом ротике. Она явно о чём-то спросила, вот только о чём? Он снова прослушал вопрос и теперь лихорадочно думал, как ему выкрутиться. Глаза метнулись к Ю, словно он какой-нибудь школьник, в отчаянии надеющийся списать у соседа. Тот тоже улыбался. Что же она спросила?
- М-м-м... - протянул Гакт, ища поддержку хоть у потолка.
- Да нет у него никакой подружки! - рассмеявшись, выдал вдруг Ю. - Какое там, когда столько работы, что иногда забываешь сходить в туалет!
По залу пронеслись лёгкие смешки. Ведущая улыбнулась гитаристу, но её странные, слишком светлые для японки глаза вновь вернулись к Гакту. Он вспомнил, как она произнесла это своё "Камуи-сааан" - с каким-то почти томным придыханием, как будто хотела заняться с ним сексом прямо здесь и сейчас. Гакт на мгновение допустил такую возможность и подумал, что видео отрывали бы с руками и ногами...
Снова вопрос - теперь по поводу новой песни. На этот раз он внимательно слушал и сразу стал отвечать, с подробностями. Но, хотя голос его звучал ровно, спокойно и ему даже удавалось время от времени вставить шутку-другую, Гакту стоило неимоверных трудов собрать в кулак всю свою силу воли и заставить мозг забыть о пульсирующей боли в груди. Какая-то часть его сознания выскользнула из оболочки, будто бабочка из куколки, со стороны глядя на своё красивое, вальяжно разложившееся на диване тело. Оно двигалось, шевелились губы, язык, иногда поднималась рука и заправляла за ухо выбившуюся из тщательно уложенной причёски прядь волос. Но это как бы не он. Кукла. И кто же дёргает за нитки, интересно?
Вне тела было так хорошо, легко и свободно от тяжёлой, гниющей плоти, что Камуи подумал, как было бы здорово вовсе не возвращаться в эту смрадную оболочку, в этот панцирь, в живой гроб. Но тут почувствовал странную тяжесть внизу, и тут же яркий свет студии ударил в глаза, а в груди опять заболело. Его затянуло назад, он и не заметил. Но что? Ответ стал ясен через секунду. Благо, на нём была длинная рубашка.
Пока его сознание странствовало себе по воздушно-золотистому небытию, его неразумное тело шарило глазами по залу и нашарило-таки то, отчего ему теперь было очень тесно в штанах. Взгяд Гакта был устремлён на хорошенькое, тоненькое создание с глазами тёмно-синими, напоминающими ему море. Девушка поймала его взгляд и, если бы он был осязаемым, она бы вцепилась в него зубами и ногтями. Кажется, она даже не моргала.
- Что с тобой творится? - спросил он у своего отражения. Дрожащими руками он открыл кран и подставил пылающее лицо под обжигающе-ледяную струю воды. Как только закончилась программа, Камуи пулей выскочил из аудитории и закрылся в туалете. Ему была нужна разрядка. И срочно. Он поразился сам себе - давненько такого с ним уже не приключалось, не потому что он чего-то не мог, а просто реально не хватало времени. И вдруг, из-за какой-то костлявой девчонки...
Он вытер лицо и посмотрел на себя в зеркало.
Зеркало. Эти странные сны, изматывавшие его по ночам, начались месяц назад, как раз, когда он купил это чёртово зеркало. Ни один нормальный человек не связал бы эти два события, но Гакт был… другим. В его жилах текла проклятая кровь, страшное наследие. И он чувствовал, что с этим зеркалом что-то не совсем так, что-то... Что-то в нём было. Иногда он вздрагивал от неприятного, холодком пробегающего по коже, ощущения, что кто-то следит за ним. Из зеркала. Но каждый раз, сколько бы он не вглядывался, ничего кроме собственного отражения не видел. Сказать об этом Ю? Друг поймёт его, но не поверит. Зато заставит выбросить зеркало, а Гакт не хотел. Он боялся его и, в то же время, у него было такое странное ощущение, как будто он, наконец, нашёл то, что так давно искал.
Он устало закрыл глаза.
С этим нужно было разобраться.
Но сначала надо что-то делать со снами - несчастные три-четыре часа, которые Камуи отводил себе для сна, превратились в настоящий кошмар. Он жил в них чужими жизнями, и ни в одной из них не хотел бы оказаться по-настоящему. После пробуждения, он помнил их смутно, но липкий, холодный страх капельками пота оставался на коже и потом целый день его не отпускало чувство, что всё вокруг нереально, и что он на самом деле должен быть совсем в другом месте. Словно в нём жили сразу несколько человек. Или только пытались?
Вода всё ещё лилась, заглушая шаги, и Гакт не услышал, как кто-то подошёл к нему сзади, пока лёгкая рука не коснулась его плеча. Певец вздрогнул и, распахнув глаза, уставился на тонкую фигуру в зеркале. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она у него за спиной и что она вполне реальна.
Эта была та девушка - та, с удивительными глазами, навевающими мысли о море. Вблизи она была ещё ниже и тоньше, чем казалась из студии. Тёмные волосы шёлковым водопадом струились по плечам до середины спины. Под лёгкой, цветастой футболкой почти не было видно груди. Ярко-голубые шорты открывали длинные и очень худые, как у птенчика, ноги. Девушка молчала, не сводя с него глаз, словно боялась, что тогда он сбежит. При этом она смотрела на него так преданно, будто собака, в любую секунду готовая броситься вылизывать своему хозяину ноги. Чуть ли хвостом не виляла.
Гакт не успел опомниться, а она уже висела на нём, прижимаясь к нему всем телом, прокладывая влажную дорожку из поцелуев по его шее. Он хотел оттолкнуть её, хотел спросить, как ей удалось пробраться мимо ребят, - двухметровых телохранителей - которые должны были караулить у входа в туалет. И разве он не запирался? Но все эти вопросы были сметены потоком наслаждения, когда девушка коснулась его самого чувствительного места и стала легонько поглаживать через кожаные штаны. Камуи издал стон и, не помня себя, схватил девушку за хрупкие плечики, притиснул к стене и впился ей в рот. Её слюна была слегка сладковатой, как будто она недавно ела конфеты. Одной рукой он поддерживал девушку за талию, - она совсем обмякла в его руках - а другой стянул с неё шортики на резинке.
И вдруг отпрянул, как ошпаренный, вытаращив глаза на девушку. Нет, не девушку - это был парень! Точнее даже - мальчик, подросток!
У Гакта потемнело в глазах и ему пришлось схватиться за раковину, чтобы не упасть. Как он мог так ошибиться? Это просто невозможно! А, может, это подстава? Может, где-то здесь спрятана видеокамера, чтобы потом шантажировать его или выдать в прессу офигительную новость - Маньяк Камуи Гакт Насилует Подростка!
Но мальчик, казалось, искренне расстроился. Он смотрел на певца глазами побитой собаки, готовый вот-вот разрыдаться. Он робко протянул руку, желая коснуться лица мужчины, но тот отпрянул от неё, как от змеи и попытался боком пробраться мимо мальчишки. Что бы там не говорили про Гакта и Ю сумасшедшие фанаты, Камуи никогда не интересовали мужчины, тем более дети. И уж конечно ему не хотелось влипнуть в историю.
Когда он уже почти добрался до выхода - покричать своей охране почему-то даже в голову не пришло - парень буквально кинулся ему в ноги. Дрожа то ли от сдерживаемых слёз, то ли - от возбуждения, он начал быстро расстёгивать на Гакте штаны. Камуи уже открыл рот, чтобы позвать на помощь, но потом подумал, как это будет выглядеть со стороны и к тому же... Пока эта мысль едва ворочалась у него в голове, жаркий рот уже успел накрыть его, поглотить - целиком. У певца подкосились ноги, он опёрся спиной о стену, а мальчик смотрел на него снизу вверх своими сияющими тёмно-синими глазами, умело работая язычком и нежно перебирая рукой яички.
Острое наслаждение прошило Гакта насквозь, заставляя его выгнуться и тихо вскрикнуть. Паренёк встал и снова потянулся к нему губами. На этот раз Камуи ощутил вкус собственной спермы, но этого его уже не смутило. Желания, несколько месяцев сдерживаемые в узде, разбежавшись, с размаху пнули рассудок и полностью завладели телом. От мысли о том, какое горячее и тесное это тело внутри, у Гакта снова началась эрекция. Он стащил с парня футболку и шорты (под которыми, к стати, больше ничего не было), подхватил его и усадил на раковину, устраиваясь у него между ног. Камуи уже и не думал о том, что кто-то из его охранников может войти. Ему хотелось только одного - поскорее оказаться внутри и...
Он смазал себя собственной слюной и приставил головку пениса к плотному, розовому колечку ануса. Мальчишка откинул голову, длинные волосы полоскались в раковине, он стонал и, хотя Гакт крепко держал его, пытался двигать попкой, чтобы поскорее насадиться на член. У певца ещё мелькнула тень сомнения, когда искорке разума удалось таки пробиться сквозь туман желания. Он подумал: "Что я делаю? Я сошёл с ума?" Но эта мысль тут же испарилась, когда парень в его руках снова потёрся об него. Гакт вошёл в него, и оба закричали.
...разорвать это тело. Кусать, кромсать, рвать. Быть внутри!
Камуи глянул в зеркало и увидел, как его пальцы медленно погружаются в мягкую, податливую плоть мальчика, как выступает кровь и течёт рубиновым потоком вниз по его спине. Он услышал чавкающий звук раздираемой плоти. Его руки сдирали с гладкой спины кожу, мышцы, мясо, добираясь до белых, как лилии у него в саду, костей. И потом - хруст...
- Аааа! - закричал подросток, забившись у него в руках, и Гакт почувствовал, как что-то тёплое стекает по его животу. "Кровь?" Через секунду он кончил сам - глубоко внутри мальчишки. Они ещё некоторое время не шевелились, обнявшись - липкие от пота, тяжело дыша.
Камуи заставил себя вновь поглядеть в зеркало, страшась увидеть там изуродованное, содрогающееся в его руках тело. Но ничего такого не было. Мальчик был цел и невредим, и крепко прижимался к нему обнажённым, костлявым тельцем. Тёмно-синие глаза не отрываясь смотрели на него, и Гакту показалось, что он тонет в них, что ему нечем дышать.
Парень проворно соскочил с раковины, быстро натянул одежду и в несколько прыжков оказался у выхода. Там он обернулся и ещё раз взглянул на певца. Камуи глядел на его отражение в зеркале, ему хотелось повернуться, протянуть к нему руки - чтобы он не уходил. Чтобы эти необыкновенные, чудесные глаза, от которых, казалось, так и веяло холодным морем, остались, не исчезали. Но он не обернулся, а мальчишка ещё помедлил мгновение и исчез за дверью.
"Я никогда раньше не трахался с парнем, - подумал Камуи, глядя на захлопнувшуюся дверь. - Никогда раньше не видел этого мальчишки. Так почему же мне так не хочется, чтобы он уходил?"
На время забытая боль в груди внезапно всей тяжестью навалилась на Гакта и он, упав на колени, скорчился на холодном, мраморном полу.
"Я умираю", - промелькнуло у него в голове. Ему казалось, что от пола поднимаются тоненькие, голубые струйки и ледяными жалами впиваются в его тело.
Этот холод был ему знаком. Когда он в первый раз его ощутил?
Когда умер его дедушка. Взрослые собрались в гостиной, разговаривая полушепотом, а мама плакала у окна, и отец стоял рядом, положив руку ей на плечо.
Никем не замеченный, Гакт потихоньку пробрался в комнату деда. Тот, казалось, мирно спал - его лицо было таким спокойным. Камуи испугался, что взрослые что-то напутали, и вовсе дедушка не умер, и его зароют в землю живым. Он потянул деда за руку, желая разбудить его пока не поздно, и почувствовал, что рука совсем ледяная. С тихим ахом он хотел вскочить и выбежать прочь, но мертвенно-холодные, шершавые как наст пальцы вдруг дрогнули и сомкнулись вокруг его запястья. Мороз мурашками побежал по коже Гакта. Он закричал и, выдернув руку, кинулся вон. Но сёдзи не хотели поддаваться, и влажные от страха пальцы безуспешно скользили по дереву. Он спиной чувствовал на себе тяжёлый, пристальный взгляд.
Гакт в кровь ободрал пальцы, пока на его крики не сбежался весь дом, и мать не распахнула сёдзи с другой стороны и не отругала его. Когда рассерженный отец за шкирку выволакивал сына в коридор, Гакт последний раз кинул взгляд на деда и увидел, как синие губы шевелятся:
-Там... - отчётливо услышал он, но в этот момент кто-то закрыл сёдзи, и Камуи так и не узнал, что хотел сказать ему дед.
- Он говорит! - закричал Гакт, и все в шоке уставились на него. Мать отчего-то заплакала. - Но он правда говорил со мной, говорил!
Отец ударил его по губам.
И сейчас, лёжа на полу в туалете, не имея сил даже на то, чтобы позвать на помощь, Гакт снова вспомнил это таинственное слово, произнесённое мёртвыми губами - "там". Что дед собирался сказать? О чём хотел предупредить его с той стороны? Что там за гранью? Как много раз с тех пор он задавал себе эти вопросы. Ответов были тысячи, а правду мог узнать только он сам. И он пытался. Мчась на полной скорости по извилистой автостраде, обгоняя машины по встречной полосе, сотни раз балансируя на грани жизни и смерти. В те минуты ему казалось, что у него за спиной вырастают крылья. И пьянящее чувство бесконечной свободы, свободы от страха, от желаний, от всего... А в конце его ждёт ответ на вечный вопрос, а что же "там"?
Как часто он был близок к той черте, за которой начиналось это "там".
И сейчас тот же холод щупальцами впивался в грудь, растекался по венам, убаюкивая, затягивая в чёрный омут.
Когда Гакт пришёл в себя, рядом сидел Ю и, положив его голову себе на колени, успокаивающе гладил по волосам.
- Держись, - шептал он. - Сейчас приедет скорая.
Боль в груди потихоньку отпускала (видимо, Ю уже успел ему что-то дать), голова прояснялась. Он понял, что всё ещё находится в туалете, а значит - прошло совсем немного времени, и мальчик с тёмно-синими глазами не успел уйти далеко.
"Я хочу, чтобы он был здесь, - родилась отчётливая мысль. - И плевать, что на следующее утро это появилось бы во всех газетах. На радость фанатам".
Только сейчас Гакт почувствовал странный солоновато-металлический привкус у себя во рту. И что-то тяжёлое и холодное на языке. Ему почему-то подумалось, что это огромный жук, и он, с трудом подавив рвотный позыв, незаметно для Ю вытащил это "что-то" изо рта.
Камуи вырвало. Ю засуетился, стал о чём-то говорить, а у Гакта в уме не укладывалось, как и когда он сумел?... И как умудрился не проглотить пока был в отключке?
Когда приехала скорая и звезду погрузили на носилки, Гакт всё ещё крепко сжимал в кулаке окровавленную серёжку мальчика с синими глазами.


***

Пока никто не видел, Гакт украдкой разжал кулак, чтобы ещё раз убедиться, что это ему не приснилось и на его ладони действительно лежит осколок зеркала - тонкий и острый, как бритва. Он сверкнул на свету, когда молодой человек повернул его, и по стене запрыгал солнечный зайчик. Испугавшись, что кто-нибудь заметит, Камуи снова сжал его в кулаке, а руки спрятал в длинных рукавах бесформенной рубашки.
Пришла молоденькая медсестра и раздала пациентам очередную порцию лекарства, от которого мысли едва-едва ворочались, а больные становились тихими, вялыми и сонными. И почему-то ассоциировались у Гакта со старыми, сморщенными огурцами.
С дежурной улыбкой на бледном лице девушка протянула Камуи его порцию таблеток. Он улыбнулся в ответ, гадая, какое несчастье привело её в это страшное место, и взял лекарство. Но только сделал вид, что пьёт, положив таблетки под язык. Сегодня он не должен спать. Осколок зеркала, крепко зажатый в руке, острыми углами до крови впивался в плоть. И это было приятно.
Скоро он освободится.
Гакт вернулся к окну. Сквозь толстые, железные прутья решётки виднелся парк. Был последний месяц осени, зима подступала, и деревья стояли уже почти голые, только сосны зеленели тут и там - причудливо изогнувшиеся, похожие на скрюченных стариков, тянущих руки-ветви к редким прохожим. Кое-где на клумбах среди мёртвой, жёлтой травы были разбросаны разноцветные пятнышки ещё не увядших цветов. На клумбе, прямо под окном, у которого стоял Камуи, в болезненной желтизне поздней осени ярким пламенем горел единственный цветок - красная хризантема. Но эти одинокие огоньки не спасали предзимний парк от скучной, тоскливой унылости, а только вплетали в его обветшалое платье яркую ниточку, от которой становилось ещё грустнее.
Гакту вспомнился точно такой же день - серый и печальный от низких, тяжёлых туч, из которых накрапывал холодный дождь. Северный ветер нёс по мокрому асфальту палые листья, опрокидывая их в лужи, где они оставались гнить.
Он ехал на велосипеде, и грязная вода брызгами разлеталась из-под колёс. Сзади, обхватив его руками, сидела его новая подруга - девочка из параллельного класса, с которой он недавно познакомился. От неё, казалось, веяло теплом. Она крепко прижималась к нему, и Камуи было уютно, несмотря на дождь и ветер. В нём самом поднималась и разливалась по телу волна незнакомого тепла. Он всего на секунду отвлёкся, задумавшись над странным, новым чувством и не заметил, как налетел передним колесом на камень. Его словно подбросило вверх. Краем глаза, он увидел, как перевернулся велосипед, подминая под себя девочку. Не обращая внимание на собственные раны, Гакт поспешил ей на помощь.
- Ами-тян, ты в порядке? - он протянул ей руку, но она не заметила, рассматривая свои ободранные колени. Тонкая струйка крови текла по её ноге, смешиваясь с дождём.
- Ами? - она, улыбнувшись, покачала головой:
- Ничего страшного.
Но Гакта напугала кровь. Он плюхнулся на колени рядом с Ами, прямо в лужу, и как заведённый повторял "прости", пока девочка вдруг не наклонилась и не взяла его лицо в свои руки. Ами заставила Камуи посмотреть ей прямо в глаза - удивительно красивые, тёмно-синие - и неожиданно поцеловала. Это был неуклюжий поцелуй. Она просто прижала на мгновение к его губам свои - с едва ощутимым вкусом конфет и жвачки. От неё пахло яблоками - поздними, ярко-красными, осенними яблоками. А дождь шёл, и их лица, их губы были мокрыми.
Гакт навсегда запомнил этот поцелуй. Первый. С ароматом осени, дождя, конфет и яблок. Им было по двенадцать. А через несколько лет Камуи попал сюда, и волшебство кончилось. И только во сне он снова видел Ами и чувствовал вкус её нежных губ.
"Увижу ли я когда-нибудь, какой она выросла?"
Молодой человек провёл ладонью по стеклу, как будто хотел стереть этот парк за окном, так похожий... И забыть, забыть навсегда, потому что, как и редкие цветы посреди умирающего парка, эти воспоминания не приносили облегчения, а только горькую печаль о том, чего уже не вернуть.
Гакт задумался и слишком поздно почувствовал, как кто-то хватает его за руку. Он повернулся и увидел, что Акико - жалкая, сгорбленная женщина, у которой из полуоткрытого рта постоянно текли слюни - почти разжала его пальцы на правой руке в попытке достать зажатый в них осколок зеркала.
- Что ты там прячешь? - брызгая слюной, прокаркала она. - Что?
Гакт попытался отдёрнуть руку, но полоумная крепко вцепилась в неё, её привлекал зеркальный блеск.
- Чтооо? - тянула она, с упорством осла разгибая палец за пальцем.
Гакт не мог допустить, чтобы его драгоценность обнаружили из-за какой-то психованной бабы. Он выдернул руку из её цепких пальцев, одновременно сильно толкнув Акико. Женщина испуганно вскрикнула, падая, и забилась в истерике, колотя руками и ногами по полу. Камуи поразился накатившей на него злости, но когда он подумал о том, что эта мерзкая старуха просто так возьмёт и всё испортит... спустя столько лет у него появился шанс, а она... Нет, он не мог этого допустить и готов был вцепиться зубами ей в горло, срывать ногтями её бледную, морщинистую кожу и кусать, рвать...
Гакт почувствовал, как кто-то сильный схватил его сзади, заламывая руки за спину. Боль была ужасной, но кулак, в котором был спрятан осколок зеркала, он не разжал. Камуи дёрнулся и получил удар в живот. Когда его, наконец, отпустили, он скорчился на полу в позе эмбриона, прижимая к груди руку с осколком, надеясь, что никто не заметит (или, по крайней мере, не обратит внимание) на кровь, капающую с пальцев.
- Отведите его в тринадцатую палату, - раздался над ним знакомый голос, и Гакту не нужно было смотреть вверх, чтобы узнать, кому он принадлежит. Но когда до него дошли слова Доктора, Камуи подскочил и вцепился ему в халат:
- Нет, пожалуйста, Ю-сенсей! - ему хотелось заплакать, как маленькому или опрокинуться на спину подобно щенку: вот я весь - беззащитный и слабый, я сдаюсь, сжальтесь надо мной.
Но на лице Ю не дрогнул ни один мускул. Он отодрал руки Гакта от своего халата и толкнул его в "нежные" объятия санитаров. Камуи завыл и повалился на пол.
- Сенсей, нужно надеть на него смирительную рубашку, - прошептала испуганная молоденькая медсестра. Она устроилась сюда совсем недавно и ещё не привыкла к подобным сценам. К тому же, девушке нравился Камуи - красивый и, как ей всегда казалось, спокойный, с такими тёмными, печальными глазами.
- Тринадцатая палата и без того его успокоит, - с недоброй усмешкой отозвался Доктор.
Санитары тащили Гакта за ноги, а он кричал и извивался, одной рукой до крови сжимая осколок, что бы только случайно не выпустить, а другой - цепляясь за ножки стульев и опрокидывая их.
- Нет, пожалуйста! - сейчас Камуи был готов на всё. Он бы даже сделал минет Доктору у всех на виду, если б только тот позволил. Всё, что угодно. Лишь бы его не запирали в ТОЙ палате! Где каждая вещь была пропитана ужасом, чужой болью, сочащейся из стен как жир из пор. Где всё кричало страхом.
Никто не знал точно, это было очень давно… Казалось бы, как банально, но говорили, что раньше, в тринадцатой палате проводились опыты над больными. Власти не только знали об этом, они же и финансировали незаконные опыты на людях. На основании исследований создавались новые, эффективные лекарства, но какой ценой? Человеческие крики будто навсегда впитались в стены той комнаты. И хотя этой палатой не пользовались уже много лет, кое-где до сих пор можно было увидеть ржаво-коричневые потёки...
Некоторые слухи о страшной палате были чистейшим вымыслом. В каждой такой больнице существует своё "страшное" место, где, возможно, когда-то что-то и было, но так обросло легендами, что до правды уже никогда не докопаться. Сами же врачи и распускали слухи, чтоб было чем пугать особо буйных.
Камуи тоже не верил. Ну, или почти не верил.
Но однажды его заперли там на ночь. Гакт уже не помнил, в чём именно он тогда провинился, но, что бы он не сделал, это стало для него самым жестоким наказанием. Утром его нашли - забившегося в угол, едва живого. Он был весь исцарапан, на груди расплылся огромный фиолетово-синий синяк, правая рука распахана от плеча до запястья, словно с неё пытались содрать кожу. В отчёте написали, что "пациент сам себе нанёс множественные, телесные повреждения". Как он мог сделать это САМ?
Из последних сил, ломая ногти, Гакт цеплялся пальцами за трещины в полу. Он всё ещё надеялся... На что? На чудо? Такое слово было незнакомо этому месту. Что Ю-сенсей сменит гнев на милость? Невозможно! Но, может быть, он хотя бы изменит наказание? - пусть бы даже снова засунул в него водопроводную трубу, как тогда, когда Камуи чуть не умер от боли и кровопотери. Но только не сидеть целую ночь в этой ужасной комнате и не слышать, как они кричат... Не чувствовать, как холодные и склизкие они прикасаются к его живой плоти, воруя тепло, высасывая жизнь.
- Нет! - Гакта забросили в комнату, словно мешок с картошкой, и тяжёлый запор громыхнул на железной двери.
Он опустился на пол и, затаив дыхание, посмотрел на окно - если, конечно, небольшое, прямоугольное отверстие для света почти под потолком можно было назвать окном. Сквозь толстые, железные прутья решётки сочились бледно-розовые лучи. До темноты ещё было несколько часов.
Но...
Камуи вздрогнул.
...он снова здесь. И скоро наступит ночь.
Свет из розового постепенно превращался в алый, будто пил чью-то кровь - медленно, растягивая удовольствие. Молодой человек смотрел, как солнечные лучи, словно окровавленные пальцы с перебитыми костями тянутся из окна к противоположенной стене. А в темноте их кто-то откусывает, и они становятся всё короче и короче.
Гакт сидел на полу, прислонившись спиной к железной двери. На кровать он лечь не решился - засыпать было нельзя, да и мало ли, что может вылезти... Разбитая щека (когда его швырнули на пол) болела, да ещё и руку дёргало, на которой он содрал ноготь вместе с мясом. И когда успел? Камуи представил, как его окровавленный ноготь застрял где-то в трещине в полу и теперь торчит там - уже мёртвый кусочек его собственной плоти.
Но сильнее всего болела рука, в которой он держал осколок зеркала. Он едва разжал пальцы - острые углы безжалостно впились в нежную плоть. Но Гакта мало волновала боль, к ней он привык, почти сроднился с тех пор, как в этих стенах появился Ю-сенсей. Сейчас у него был шанс, и он не собирался его упускать.
Ещё когда Камуи только появился в больнице, он несколько раз пытался совершить самоубийство. С тех пор за ним следили пристальнее, чем за остальными и не подпускали ни к чему, что могло бы помочь суициду. И молодой человек почти уже потерял надежду вырваться из этих страшных стен. Но вчера...
Гакт, как обычно, стоял у зеркала, вместо того, чтобы смотреть телевизор вместе с остальными. Он почти физически чувствовал, как его тянет к этому громоздкому, тёмному, совершенно непривлекательному предмету. Несколько месяцев назад какой-то идиот пожертвовал его больнице. Зачем это сумасшедшим? Большинство здешних обитателей не подходили к нему, а некоторые даже шарахались, как от гремучей змеи. Но молодой человек сразу почувствовал что-то - будто кто-то протянул от зеркала к нему тонкую ниточку. Иногда, когда Камуи подолгу вглядывался в его тёмную, как бы покрытую пылью поверхность, ему начинало казаться, что он видит там, в зазеркалье, улицы, парки, дома. Словно там был целый мир. Другой мир. А однажды на его отражение словно наплыло чужое. Сначала он испугался, но присмотревшись понял, что это - он сам. Только - иной: короткая стрижка, деловой костюм, каких он в жизни не носил.
Разумеется, всё это происходило только с ним, что доказывало одно из двух - либо бабка его была права, утверждая, что он обладает удивительной силой, либо Гакт действительно сумасшедший.
Камуи стоял перед зеркалом, заворожено глядя в него. Санитары уже примирились с этой его странностью и не заставляли садиться вместе со всеми и пялиться в ящик. Вдруг сквозь шум работающего телевизора, шёпот и тихое поскуливание некоторых пациентов, Гакт явственно услышал звон. Он удивлённо посмотрел себе под ноги и обнаружил там осколок стекла. Но, подняв его и рассмотрев, понял, что это не стекло, а зеркало. Тёмное зеркало. Оглянувшись, не наблюдает ли кто за ним, Камуи присел на корточки и внимательно осмотрел низ зеркала - в углу оказалась небольшая чёрная впадинка - по форме как раз подходящая осколку. Но как? - в шоке думал Гакт. Он ведь даже не ударял по зеркалу, но, возможно, раньше кто-то мог нечаянно стукнуть по нему ногой. А отвалился он только сейчас? И такие острые углы... Как специально.
Гакт зажал свое сокровище в кулаке. Раньше ему даже в голову не приходило отбить кусок у зеркала и использовать... Да он и не смог бы сделать это незаметно. Но раз уж судьба подарила ему такой шанс.
День угасал, света становилось всё меньше. По полу полз холод, но Камуи продолжал сидеть на полу, вжавшись спиной в дверь. Ему казалось, что он чувствует на себе чей-то взгляд. Гакт сжался в комочек, подтянув колени к груди, и, чтобы успокоиться, снова посмотрел на осколок. Тот сверкнул, отразив алый свет.
Что-то шуршало за стенами.
Гакт знал, что там никого не может быть - палаты нежилые. На этом этаже вообще никого не было, только в конце коридора располагался кабинет Ю-сенсея. Доктор не любил шум. Иногда он "приглашал" туда Камуи.
Молодой человек заставил себя отвлечься мыслями на зеркало, когда снова услышал потрескивание из угла, как будто что-то пыталось пробраться прямо сквозь стену. Он сосредоточился на осколке, вертя его и прикладывая к руке. Резать нужно было от запястья до локтя, чтобы уж наверняка. Но... Всё-таки это не нож. Вдруг, не получится? А что, если рана окажется не смертельной, но, привлечённые запахом тёплой крови, жители этой палаты нападут на него? Умирать в любом случае страшно, но умирать ТАК... Нет! Но как тогда дожить до утра? И что потом? Сумеет ли он сохранить осколок?
Вопросы копошились в его голове словно черви, оттягивая время, отводя руку, с зажатой в ней смертью, в сторону.
А ночь подкрадывалась, как подкрадывается маньяк из-за угла к ничего неподозревающему ребёнку. И вместе с ней вокруг Камуи сгущалась тьма: казалось - протяни руку и упрёшься в ночь, как в стену.
Шуршание и скрип теперь не прекращались. Гакт вздрогнул, и по спине у него побежали мурашки, когда за стенкой, в соседней палате, что-то с грохотом свалилось на пол, а затем как будто кто-то потащил это "что-то" через всю комнату. Потом звуки стихли. А Камуи почти не дышал, с ужасом вглядываясь в темноту.
Не как в тот раз, подумал он. Тогда они пришли к нему, пока он спал. Он проснулся от холодных, липких прикосновений к своему телу и сквозь сон решил, что это Доктор пришёл его "навестить". Такое случалось и раньше, в его палате. Сенсей приходил среди ночи, связывал его и насиловал в своё удовольствие - сам или тем, что под руку подвернётся. А с утра отправлял в лазарет, подлечиться. До следующего раза. Но это был не Ю. Они были невероятно сильными, их кожа влажно поблёскивала и была белой, как стерильные больничные простыни. Они крепко прижимали Гакта к кровати и рвали его, и слизывали его кровь. Ледяная кожа, чёрные провалы вместо глаз и прикосновения, прикосновения, прикосновения множества рук. И каждое прикосновение - боль.
Может, поэтому - из-за того, что он бодрствовал - они пока не решались к нему приближаться. Ждали, когда уставший организм сдастся, веки сомкнуться...
Кто-то подёргал дверь, открылось смотровое окошко, и тоненький луч света прочертил дорожку на пыльном полу перед Гактом. Проверяют, подумал молодой человек и решил - а что, если броситься и слёзно умалять? Но это всё равно не поможет.
Свет попал на осколок зеркала, лежащий рядом с Камуи, и тот отразил его, сверкнув в темноте. Гакту что-то показалось... Он нахмурился, поднес зеркало ближе к свету и, вздрогнув, едва сдержался, чтобы не разбить его о стену.
Над его левым плечом, у потолка, что-то шевелилось.
Окошко с лязгом закрылось, и молодой человек снова погрузился в кромешную тьму.
Хотя осколок зеркала был совсем небольшой и увидеть в нём можно было не так уж много, Гакт готов был поклясться, что у ТОГО отсутствовала половина лица.
Казалось бы, чего бояться человеку, который с детства видит мёртвых? Но те, что населяли эту комнату, не были бесплотными, едва различимыми тенями, нет, они буквально исходили жаждой чужого тепла и крови. Гакт ощущал на себе десятки голодных взглядов, всосавшихся в него из темноты. Казалось, сами стены дышат, как будто Камуи оказался внутри живого организма. А, вдруг, это правда?! - мелькнула на миг в его голове безумная мысль, и он испугался, что его сейчас сожжет кислотой, переварит.
От этих мыслей Гакта отвлёк звук шлёпающих по полу босых ног - как будто кто-то неторопливо пересёк комнату и остановился в правом дальнем углу, как раз около кровати. Но в темноте было ничего не разглядеть. У Камуи волосы на затылке встали дыбом, а по коже побежали мурашки. Он отчётливо услышал противный звук работающего сверла, от которого начало ломить зубы, а потом кто-то закричал прямо ему в ухо. Жуткий, нечеловеческий вопль.
На комнату упала тяжёлая, почти осязаемая тишина, в которой стук собственного сердца казался барабанным боем.
И в этой тишине вновь кто-то прошлёпал рядом, словно что-то таща за собой. Гакт почему-то представил себе вспоротый как гнилой фрукт живот, из которого вывалились окровавленные, в мерзкой слизи кишки, которые теперь волочились по полу... Его едва не вывернуло.
Но почему же они не подходят? Боятся его? Смешно! Они смотрят на него голодными глазами, ходят рядом, но не приближаются. Почему? Его уже трясло, он готов был прокричать это вслух - почему они тянут, чего выжидают?! Ждут, когда он заснёт и станет совсем беззащитным?
"Нет, это я их не подпускаю, - внезапно раздался у него в голове голос - вроде бы, знакомый, вот только чей? От неожиданности Гакт тихонько ахнул. - Они не посмеют к тебе подойти".
- Кто здесь? - ели слышно, одними губами прошептал молодой человек. Никто не ответил ему, но он почувствовал, что прямо за его спиной кто-то стоит. Но там ведь была дверь! - Почему ты защищаешь меня?
"Что бы ты мог спокойно уйти... Разве ты не хочешь увидеть, что там, за гранью? Не хочешь покинуть это место и отправиться в увлекательное путешествие? Существует так много дорог... Самых разных и таких интересных".
Дорог, подумал Гакт... И вдруг на какую-то долю секунды перед ним развернулась сверкающая всеми красками даль - осень, весна, лето, зима - всё свилось в один ошеломительной красоты узор по которому серыми лентами бежали десятки и сотни дорог в цветах и снегах. И все они сплетались друг с другом, и нигде не кончались...
- Если я сделаю это сейчас, - Гакт сглотнул. - Меня заберут ОНИ. Я не хочу быть одним из них.
"Я этого не допущу, можешь мне поверить".
И Камуи почувствовал, что действительно доверяет ему, как самому себе кем бы или чем бы он ни был. От него как будто исходило тепло, которое согревало тело и душу.
Гакт пошарил рукой рядом с собой и нашёл заветный осколок.
"Не сомневайся", - шептал голос, и молодой человек не сомневался. Ему подумалось, как здорово будет снова лететь на велосипеде сквозь дождь и листопад, разбрызгивая лужи; снова почувствовать вкус ЕЁ губ на своих - осенних яблок и конфет... Как здорово.
Острые края зеркала жадно впились в запястье и поползли вверх, разрывая плоть, вскрывая вены. Чарующий, хлюпающе-чавкающий звук. Горячий поток хлынул на пол.
И это было потрясающе.
Прежде чем окончательно провалиться в темноту, в палате вдруг вспыхнул свет, и Гакт увидел огромную белую собаку рядом с собой, которая лакала его кровь.
Нет, не собаку, понял Камуи, волка.


***

Он вскинул голову и завыл.
И ему было плевать, что подумают о нём соседи. Гакту казалось, что он всё ещё ощущает на руках вес маленького тельца, похожего на сломанную куклу. На него пахнуло осенью, сухими листьями, палёной резиной и кровью. А ведь всё было так давно... Или недавно?
Камуи взглянул на себя в зеркало - нахмуренные брови, из-под которых угольками горят чёрные глаза, губы сжаты в тонкую линию, на скулах играют желваки. Нет, так не пойдёт. Закрыв глаза, он провёл ладонью по лбу, и когда снова открыл их, на него смотрел уже совсем другой человек: глаза подведены чёрным карандашом, отчего кажутся больше и чуть мерцают влажным, бархатным блеском; на губах с лукаво приподнятыми уголками - еда заметная помада. Серёжки в ушах и расстёгнутая на груди белая рубашка дополняли вполне приличную картину.
Гакт тряхнул волосами и улыбнулся своему отражению. Скоро, совсем скоро, его мечта сбудется. А когда всё закончится... Он не думал о том, что будет потом. А, может, и думал, только не хотел себе признаваться... Но что уж греха таить, он это заслужил. Сколько сил, времени и денег понадобилось на то, чтобы узнать самые тайные желания, самые сокровенные мечты...
А потом ещё нужно было заманить Ю.
Камуи вспомнил, как неделю назад впервые отправился в гей-бар. К своему огромному удивлению, он встретил там не мало знакомых лиц. Завидев Гакта, те сначала удивлённо вскидывали брови, а затем понимающе улыбались. Некоторые начинали приставать. Но молодому человеку было откровенно наплевать на них. Мир уже давно перестал существовать для него, с той осени...
Не обращая внимание на заинтересованные взгляды, и явные попытки завести знакомство, Гакт пробивался к своей цели - сквозь сизый дым сигарет и винные пары, сквозь музыку и толпу полуобнажённых потных тел, сквозь наглые пощипывания и похлопывания. Он видел только Ю, и когда словно демон, с горящими глазами возник перед его столиком, мужчина чуть не выпустил из руки бокал с вином.
- Я тогда подумал, что у меня глюки, - признавался позже Ю. - Я как раз обкурился травки, а ты был так похож на демона или на ангела, чёрт его знает. Но ты был самым красивым парнем из всех, кого я встречал в своей жизни. Наверное, это была судьба. Или рок?
Ю не узнал его. Не узнал человека, жизнь которого так легко разрушил. Да ещё и влюбился (ну, по крайней мере, так говорил).
Когда Гакт выяснил, что Ю - известный и обеспеченный человек - имеет тайное пристрастие к хорошеньким мальчикам и молодым людям, ему и в мысли не пришло, что завлекать извращенца придётся ему самому. Камуи решился на это только потому, что никого постороннего затягивать в это дело не имел право. Да и доверять можно было только себе. Но, если честно, он не особо рассчитывал на успех. А ведь всё, чего он хотел - подобраться к Ю как можно ближе. Любым способом.
А Ю водил его по ресторанам и, смешно сказать, дарил цветы - целые охапки роз, которые Гакт потом с садистским удовольствием потрошил цветок за цветком, пока роскошные букеты не превращались в груду переломанных стеблей и порванных лепестков (он представлял себе, что это кости и мясо самого дарителя).
Гакт вынул из стола кулон с синим камнем - последний штрих. Он снова посмотрелся в зеркало, окинув себя взглядом. На секунду ему померещилось, что зеркало стало темнее обычного, а его отражение изменилось - на нём, как на вешалке, висела бесформенная рубаха, явно великоватые ему штаны, длинные, неровно стриженные волосы и чёрные провалы глаз на очень бледном лице. Молодой человек вздрогнул, моргнув, и всё пропало, оставив его собственное безупречное отражение.
"Надо будет всё-таки избавиться от этого чёртового зеркала", - подумал он мрачно.
Зазвенел дверной звонок. Гакт посмотрел на часы - слишком рано Ю. Чертыхаясь, молодой человек кинулся на кухню, и вновь настойчиво прозвенел звонок. Нет, нет! У него ещё ничего не готово! Снова звонок и снова. Четыре раза...
Камуи замер, боясь поверить собственным ушам. Четыре звонка подряд - так звонит только... Словно во сне, он подплыл к двери и, не глядя в глазок, широко распахнул её.
Голубые сапожки, светло-голубое длинное пальто, блестящая сумочка, крепко зажатая в маленьких, покрасневших от ветра, ручках, по плечам рассыпалась волна тёмных волос. И синие как море, такие необыкновенные, глаза.
Как будто она просто выходила в магазин.
На несколько драгоценных секунд стёрлись целые годы, и Гакту показалось, что он слышит за спиной топот маленьких ножек...
- Прости, что без предупреждения, - сказала Ами и развеяла в прах иллюзию прошлого.
- Привет, - Камуи заставил себя улыбнуться, пропуская бывшую жену в квартиру. Не глядя на него, она сняла сапоги и в носках прошла на кухню.
- А здесь совсем ничего не изменилось, - она скользнула пальцами по стене, столу, засохшим цветам, будто приветствовала старых друзей.
"А ты изменилась", - подумал Гакт, глядя, как Ами привычным жестом берёт с полки чашку и наливает себе кофе. Теперь, когда туман воспоминаний окончательно рассеялся, он увидел, что вокруг её удивительных и таких любимых глаз раскинулись тонкие паутинки морщин. От горя, конечно, а ведь она не так уж и долго живёт на свете. Страдания высеребрили целую прядь в её чудесных, тёмных волосах.
Камуи стало стыдно, что он выглядит лучше неё. Все эти годы он не переставал следить за собой, особенно в последнее время. Конечно, не потому, что ему этого хотелось - это было необходимостью. Частью его плана, плана, который стал для него воздухом. Но ему всё равно было стыдно.
Ами как раньше не стала садиться на диван, а уселась на пол, подогнув под себя ноги. В маленьких руках дымилась чашка с кофе. Прислонившись к дверному косяку, Гакт любовался её склонённой головой. Чёрные как ночь волосы шёлковой волной упали на лицо, чуть приоткрыв нежную, белую шею. Как он любил когда-то целовать её - мучительно медленно, спускаясь всё ниже и ниже.
Не в этой жизни.
Гакт не спрашивал Ами, зачем она пришла. Разве спрашивают об этом счастье, когда оно вдруг является в дом?
- Я сегодня случайно столкнулась с твоим коллегой... - начала было Ами и снова замолчала. Гакту хотелось спросить, с кем именно, но он почему-то не стал. А она продолжила, откинув с лица волосы и пристально посмотрев на Камуи. - Он сказал, что в последнее время ты вёл себя очень странно, а несколько месяцев назад вообще уволился.
- Я никогда не любил эту работу, - улыбнулся молодой человек. - А денег у меня достаточно, если ты...
- Я не о деньгах! - Ами быстро встала и подошла к Гакту, с тревогой заглядывая ему в глаза. - И даже не о работе. Я знаю, как ты не любил её. Всё, что ты любил - это музыка...
- Не всё...
- А из-за нас тебе пришлось её бросить... - Ами всхлипнула, и Камуи обнял её, привлекая к себе.
- И не о чём не жалею, - мягко сказал он, а про себя подумал, как бы сложилась его жизнь, если бы тогда он выбрал музыку.
- Пойдём, прогуляемся, - предложил Гакт. Нужно было увести Ами из квартиры, ни при каких обстоятельствах она не должна была увидеть Ю.
Пока он одевался, женщина бродила по квартире, разглядывая, трогая. Будто призрак из прошлой жизни. Тогда, давно, уходя, она не взяла ни одной вещи. Сказала, что надо начинать всё с чистого листа, что невозможно жить среди воспоминаний.
Но это всё, что у него было.
- Я помню это зеркало, - сказала Ами, глядя на своё отражение. Она неожиданно рассмеялась, но совсем невесело. - Ты всегда закрывал его, когда мы занимались любовью.
Подошёл Камуи и, положив руки ей на плечи, тоже поглядел в зеркало.
- Не люблю его...
- Почему же тогда ты его не выбросил?
Ами провела своей маленькой, белой ладошкой по его тёмной, холодной поверхности, словно стирая пыль. Но вдруг зеркало под её пальцами пошло трещинами и начало осыпаться, а за ним... По ту сторону уходила вдаль дорога из солнечного света и дымных древесных теней. По дороге шли трое - мужчина с женщиной и ребёнок с охапкой разноцветных листьев. Они смеялись.
И снова всё померкло.
Гакт вздрогнул и закрыл глаза, не позволяя страху прокрасться в душу. Ами повернулась и спокойно посмотрела на него, ожидая ответа на свой вопрос. Похоже, она ничего не заметила.
- Потому, наверное, что в нём осталась частичка моей жизни.
- Странно. Хотя, знаешь, говорят, зеркала запечатлевают в себе образы окружающего. Ну, почти как на фотоплёнке. Может... где-то там навсегда застыли и наши отражения?
Гакт знал, что она на самом деле хотела сказать - "отражение нашего сына", но не смогла. Он снова тревожно посмотрел на часы. Для Ю ещё рано, но вдруг он что-нибудь выкинет?
- Ами-тян, пойдём, - позвал он, буквально отрывая её от зеркала. Правда, ему самому тоже хотелось ещё раз заглянуть в него - хоть и было страшно - в тот осенний день, где жила счастливая семья. Образ, сияющей рябью промелькнувший по зеркалу, словно сдавил что-то в груди, отчего мужчине стало трудно дышать и защипало глаза.
Когда они вышли, на улице только что прошёл дождь. С нежностью любовника весенний ветер касался облачно-белых ветвей и казалось, что с неба идёт снег. Цвела сакура.
Неожиданно Ами застыла у витрины одного из магазинов. Камуи посмотрел и не увидел ничего интересного, но вдруг взгляд его остановился на паре серебристо-белых коньков. Какие коньки весной? - подумал он. Но не это заставило его сердце биться быстрее.
- Помнишь, - тихо сказала Ами. - Как ты учил его кататься на коньках? Ему было всего пять...
- Ему было УЖЕ пять, - возразил Гакт и, посмотрев друг на друга, они не сдержали улыбки. Где-то над их головами зашелестел ветер, срывая очередную душистую волну лепестков.
- Мы поехали за город, на озеро. Здесь ты наотрез отказался - много народу. Выбрали самое безлюдное место...
- Потому, что он стеснялся, - вставил Гакт.
- Нет, потому что стеснялся ТЫ, - рассмеялась Ами. - Ты ведь тоже не умел кататься на коньках, а ещё учить собрался. Не знаю, кто из вас был большим ребёнком - он или ты... У тебя было такое лицо, когда ты упал - я думала, ты разревёшься. Но ты поднялся, и он за тобой. Он был таким же упорным...
- А, помнишь, как потом вдруг появился волк и побежал прямо к нему? Я тогда чуть не уделался от страха...
- И с криком бросился прямо на волка...
- Ну, почти...
- Я думала, ты разорвёшь его голыми руками...
- И откуда он там только взялся?...
- Бедное животное едва унесло ноги.
- За нашего сына я любого порвал бы голыми руками.
Ами вскинула голову, подставляя лицо вишнёвому дождю. Потихоньку начинал накрапывать настоящий дождь.
- Пообещай мне, - она посмотрела Гакту прямо в глаза, её собственные - сузились и потемнели, точно море перед бурей. - Пообещай, что он умрёт... медленно.
Камуи даже не удивился. Он лишь кивнул в ответ и, не прощаясь, пошёл прочь. Через несколько десятков шагов он вспомнил, что так и не узнал у Ами, зачем она приходила. Но её уже не было. Женщина растворилась, как дым, в весеннем утре.
Беспокоилась ли она за него или просто хотела сказать?... И как она узнала? Но этого он уже не узнает. Никогда.
Сначала Гакт увидел огромный букет белых роз, и только спустя мгновение из-за него появилось улыбающееся лицо Ю.
- Я не опоздал? О, как у тебя уютно, - произнёс он, когда Камуи впустил его в квартиру.
- Ну что ты, уже всё готово. Я ждал тебя... - Гакт не успел договорить, Ю порывисто прижал его к себе, целуя лицо, шею, грудь и попутно расстёгивая на нём рубашку. Камуи с трудом оттолкнул его от себя, изображая на лице смущение.
- Давай хоть в спальню пройдём, - сказал он, подталкивая Ю в спину. Тот засмеялся. Он чувствовал себя на вершине счастья. Ему даже подумалось, что если он сейчас выпрыгнет из окна, то полетит... Ведь этот удивительный парень был рядом - временами холодный и строгий, а иногда - пушистый и тёплый. Этот букет, возможно, глупость, но как ещё было выразить всё то, что его переполняло, буквально било фонтаном из всех мест? Белый - цвет крыльев, что подарил ему Камуи (как бы по-идиотски это не звучало!).
- У меня есть шампанское, - предложил Гакт и Ю кивнул, не оборачиваясь. Его внимание привлекло огромное зеркало в человеческий рост, со странной темноватой поверхностью. На раме из какого-то неизвестного ему дерева были вырезаны необычные фигурки, которые, как показалось мужчине, слились друг с другом в любовном экстазе. Он подошёл ближе, чтобы лучше их рассмотреть и внезапно ощутил, будто что-то не так. Не так с его отражением. Мужчина перевёл взгляд с рамы на само зеркало и от испуга сделал шаг назад, чуть не упав. Из тёмной глубина на него смотрел он сам, вот только "тот" Ю не стоял, а лежал, привязанный к кровати, совершенно голый, весь перемазанный в крови. Вместо глаз было кровавое месиво, руки словно побывали в мясорубке, а на животе зияла огромная рана, из которой торчало...
Ю хотел закричать, но сзади ему на голову обрушилось что-то тяжёлое, и тёмные, мягкие волны забытья понесли его прочь. Последнее, что он разобрал - лицо Гакта, его любимого, за образ которого он попытался уцепиться сознанием, как за спасительную ниточку.
- Ты не умрёшь... быстро, - до страшного мягко произнёс Камуи, и тёмная, беззвёздная ночь медленно накрыла мир, растворяя его в себе.

@темы: мои фанфики