Неужели я дожила до праздников?!!! И то – праздники, млин, один день только отдыхаем, зато назадавали… Последняя неделя будет, а потом сессия ну зачем, спрашивается, столько задавать!!! Садисты!!! Меня уже от слова «выходные» трясёт, потому что я знаю – буду с утра до ночи сидеть и переводить, переводить, переводить…
Тут как-то одногрупница схватила мой телефон, а там Гакто на обойке. Она как разорётся на всю аудиторию – смотрите, японка! Все сбежались смотреть, давай спрашивать, что, мол, правда японка (какая невидаль!). Я говорю – японец вообще-то, и очень симпатичный. Лучше б я язык прикусила – минут двадцать сыпались вопросы: правда ли мне нравятся японцы, а Джеки Чан – японец (тут меня чуть кондрашка не хватила), а как это я умудряюсь отличать японцев от китайцев, они ж все желтопузые и косоглазые, а действительно хочу ли выйти замуж за японца и т.д. и т.п. В конечном счёте, одна подытожила – ну бывают же, говорит, такие… Фразу она не закончила, но можно догадаться – извращенцы. Тьфу, надоело!
В последнее время у меня всё только Япония, да Япония. Всё остальное совсем забросила. А тут из-за диплома опять поневоле столкнулась с кельтами и прям не могу, так нравится! Вот до чего люблю японские мифы, да и вообще – восточные. Но кельтские же прямо противоположенные – холодные, мрачные, но в них буквально чувствуется что-то такое древнее, могучее, тёмное. Не даром Толкиен черпал вдохновение у них. Если японские оставляют какой-то привкус лёгкости, что ли, то от кельтских у меня дух захватывает, не смотря на то, что они тяжеловаты. Впрочем, не только кельтские, но и скандинавские. Мне кажется, Бунин сумел поймать это в своём стихотворении – «Один»:
Он на запад глядит – солнце к морю спускается,
Светит по морю красным огнём.
Он застыл на сколе – ветхий плащ развивается
От холодного ветра на нём.
Опираясь на меч, он глядит на багровою
Чешую беспредельных зыбей.
Но не видит он волн – только душу суровую
Означают изгибы бровей.
Древен мир. Он древней. Плащ Одина, как вретище,
Ржа веков – на железном мече…
Чёрный ворон Хугин, скорбной памяти детище,
У него на плече.
Мир волшебников и героев, тёмных и светлых; мир, где плывут на запад – в таинственную страну волшебного народа - корабли, чтобы никогда не вернуться; мир, где за ближайшим холмом можно повстречать прекрасного сида и открыть дверь в иное измерение…
Я схожу с ума…